Спартанец - [16]

— Я тоже понимаю, что ты хотел сказать, Аристарх, но ситуация в настоящее время безвыходная: Спарта должна безоговорочно выступить на нашей стороне. Объединившись, мы сможем победить, но, разделяясь, мы неминуемо потерпим поражение. Сегодня опасность нависла над Афинами и городами Аттики, но завтра наступит очередь Коринфа, затем Аргоса, а потом уже и самой Спарты. Царь персов владеет сотнями судов, готовых к тому, чтобы высадить на берег тысячи воинов в любой точке Эллады.

— Да, доводы, приведенные тобой сегодня на совете, безусловно, убедительны.

— Ты так думаешь?

— Конечно. Я знаю свой народ, и я уверен, что твои слова произвели должное впечатление. Ваше правительство сделало блестящий выбор, послав в Спарту не политика, не оратора, а чемпиона Олимпиады. Спартанцы склонны доверять больше личной доблести, чем красноречивой риторике.

— Итак, ты полагаешь, что завтра я смогу получить обещание вашей незамедлительной военной помощи Афинам?

— Возможно, ты получишь договор о союзе. Что же касается незамедлительной военной помощи…

— Да? — спросил Филиппид взволнованно.

— Боюсь, тебе придется подождать до полнолуния, когда состоится празднество в честь богини Артемиды. Тогда соберется и совет воинов для одобрения решения Коллегии Пяти. Таков закон.

— Это нелепо! — воскликнул афинянин. Заметив, как потемнело лицо хозяина, он быстро добавил:

— Ты должен извинить меня, но просить подождать полнолуния — равносильно отказу. Персы могут напасть в любой день.

Аристарх потер лоб.

— Вы можете спрятаться за стенами и оставаться там, пока мы не подоспеем на помощь.

— И оставить окрестности на разорение? Множество селений не имеет никаких укреплений, но даже если такие укрепления и есть, то надежды на то, что они окажутся достаточно крепкими и смогут выстоять, нет никакой. Разве ты не знаешь, что произошло в Эретии? Целый остров Эвбея был предан огню и стали, и в заключение сам город был вынужден капитулировать. Все население было обращено в рабство. Нет, Аристарх, у нас не будет другого шанса. Мы должны остановить их на берегу. Но сделать это собственными силами мы не сможем. Я просто не представляю, как бы мы могли сделать это в одиночку, — повторил Филиппид в полном отчаянии. Он замолчал, уронив голову на руки.

— Все это я понимаю, — ответил спартанец, поднимаясь и начиная нервно ходить назад и вперед по комнате. — Но, с другой стороны, таковы уж наши законы.

— Тогда нет никакой надежды.

— Послушай, Филиппид, завтра я выступлю с речью в защиту немедленного выступления нашего войска. Только из уважения к тебе… Ничего больше сделать я не могу. Но даже в самом худшем случае, это всего лишь вопрос времени. Полнолуние не так уж и далеко; чуть больше, чем через неделю мы будем стоять бок о бок в Марафоне. Поверь мне, я говорю искренне, и это то, чего желает мое сердце.

— Верю тебе, — сказал чемпион, тепло пожимая руку спартанского воина. — И это для меня — огромная поддержка и утешение. Надеюсь, что твои слова будут услышаны. Я уверен, что вместе мы сможем одолеть врага, и тогда наступит моя очередь ответить тебе щедрым гостеприимством. А сейчас прошу извинить меня, я очень устал и должен удалиться. Я молюсь, чтобы ночь принесла решение тебе, Аристарх, и твоим согражданам, в чьих руках судьба не только нашей собственной страны, но и судьба всей Эллады.

— Да пребудет с нами мудрость богов, — сказал Аристарх, поднимаясь, чтобы проводить гостя в его комнату.

***

— Бритос! Бритос! Поторопись, наши люди возвращаются, они уже приближаются! Ты сможешь увидеть передовой отряд с дороги на Аргос.

— Я иду, Агиас, подожди!

Оба мальчика бежали по дороге, которая пересекала центр города по направлению к северным воротам. Они пробежали мимо толпы женщин, стариков и детей, собравшихся на главной дороге, и успели найти хорошее, удобное для наблюдения место. Коллегия Пяти, оповещенная гонцом, уже находилась у ворот в ожидании прибытия армии.

— Смотри, Агиас, — сказал Бритос своему товарищу. — Там голова колонны, вон там и царь!

Царь Клеомен ехал во главе колонны на черном породистом жеребце, окруженный эскортом. Согбенные плечи и седеющие волосы выдавали его возраст.

— Странно, — сказал Бритос другу, — я не вижу своего отца; как родственник царя он должен быть рядом с ним.

— Причин для беспокойства нет, — убеждал его Агиас. — Сражения не было, поэтому не может быть и павших, — вот, что гонец сказал Коллегии Пяти. Эфоры говорят, что наши воины прибыли в Афины, когда афиняне уже выиграли сражение. Поле Марафона было еще покрыто трупами персов. Скоро мы узнаем больше. Посмотри, царь встречается с эфорами. Глашатай сегодня днем на площади объявит всем обо всём.

Мальчики придвинулись ближе к входящей в город колонне воинов, ряды которой расстраивались, по мере того как воины встречали своих друзей и родственников и выходили из строя.

— Вон там мой брат Адеймантос, — сказал Агиас, указывая на тяжеловооруженного пехотинца в арьергарде.

— Пойдем, послушаем, что произошло. Уверен, что он сможет рассказать нам о твоем отце. Смотри, — добавил он, — твоя мать тоже появилась, вместе с твоей няней. Должно быть, они очень волнуются.