Спартак. Бунт непокорных - [35]

Фракиец отступил, дав Фурию время встать на ноги и выхватить меч.

Но внезапно позади него показался Крикс.

— Обернись, легат! — крикнул он.

Фурий споткнулся, поворачиваясь к новому противнику, и Крикс пронзил его мечом.

Кровь легата смешалась с кровью его коня. Фурий пытался вырвать меч из груди.

Я бросился вперед, чтобы встать между Криксом и Спартаком, которые готовы были убить друг друга.

Спартак повернулся и ушел прочь, переступая через голые трупы.

Эти тела — все, что осталось от армии Фурия после семи дней сражений. Прилетевшие с моря хищные птицы рвали тела длинными желтыми и черными клювами. Волки, глаза которых сверкали в ночи, молча и яростно пожирали трупы.

Вечером, впервые за несколько дней, пастухи разожгли большие костры, которые, должно быть, было видно даже с акрополя Кум.

Крикс переходил, пошатываясь, от одного костра к другому, отрывая куски мяса от туш, насаженных на вертел и потрескивавших на огне. Запах жареного мяса начал заглушать сладкий аромат перезрелых фруктов.

На нем были латы, в руках он сжимал меч Фурия. Он кричал, что римляне больше никогда не будут хозяевами Кампании и нужно идти на Рим, как сделали это галлы, завоевавшие город в далекие времена.

Он размахивал руками и задирал Спартака, который, сидя в стороне, хранил молчание.

Крикс постоял в нерешительности, затем удалился, рассекая воздух мечом, крича, что он убил легата, что никто из римлян не заставит его преклонить колени, он победил их, как побеждал на арене великанов, медведей и львов. Внезапно он опустился на землю и заснул, уронив голову в грязь.

Я подошел к Спартаку. Аполлония принесла ему кусок мяса, и он, прикрыв глаза, жадно впился в него зубами.

— Я позволил Криксу убить легата, — сказал он. — Ты рассказывал, Посидион, что греческие города восстали друг против друга, народ разделился, и поэтому римляне захватили их.

Помолчав, он добавил:

— Я не стану бороться против Крикса.

Он повернулся к морю, к Кумам.

— После легата придут преторы, затем консулы и легионы.

Качая головой, он повторял:

— Чего хотят боги?

Он откинулся назад и, опершись на локти, смотрел в небо, будто надеялся найти там ответ.

Занялся новый день. Угли пожарищ еще тлели, когда крики дозорных разорвали тишину.

Спартак первым поднялся на ноги. По мере того как крики приближались, становясь более пронзительными, люди стали подниматься друг за другом и собираться возле Спартака. Крикс был в первом ряду.

Наконец из виноградников вынырнули дозорные и, задыхаясь, начали торопливый рассказ.

Римская армия, сказали они, вышла из Кум. Она направляется к нам быстрым шагом, они идут мстить. Впереди разведчики, а возглавляет армию бывший гладиатор из Капуи, свирепый чернокожий великан, который хорошо знает Кампанию.

Курий сказал, что это Вакерра, человек, которого Лентул Батиат сделал своим оружейником.

Римские разведчики застали врасплох двух наших заснувших часовых. Дозорные повернулись ко мне. И я узнал, понял, что Скорп и Алкей, чьи молодость и смех, веселая болтовня, изящные тела и гладкая кожа украшали мои ночи и дни, погибли. Они были замучены, избиты и привязаны еще живыми к ветвям больших яблонь, чтобы их заклевали птицы.

— Это Вакерра. С него надо живьем содрать кожу, — сказал Крикс, стоявший рядом со мной.

Он поднял меч, сказал, что нужно идти навстречу римской армии, убить главаря, легата или претора, и предать его той же участи, что и Фурия. И он повторил жест, которым вонзил меч в грудь легата.

— Каждый день отличается от предыдущего, — твердо начал Спартак.

Он говорил долго. Римляне, сказал он, видели голые, изуродованные тела своих товарищей. Они ослеплены ненавистью и нетерпением. Нужно заставить их поверить, что они внушают нам жуткий страх. Они должны подумать, что мы отступаем.

Он повернулся к Курию.

— Ты, Курий, научил нас приему уклонения. Он поможет скрыть наш маневр. Нужно, чтобы долгое безуспешное преследование, удары, нанесенные в пустоту, измотали римлян. Тогда и только тогда мы атакуем их, но не с фронта, а с флангов и тыла.

— Ты сражаешься не как галл! — возмутился Крикс.

— Я фракиец, — ответил Спартак, пристально глядя на галла, который переминался с ноги на ногу.

Затем Спартак отвернулся и пошел прочь, и все последовали за ним.

Мы поднялись на склоны Везувия, удалившись от дорог, по которым следовала римская армия.

Время от времени ветер доносил рокот барабанов и пронзительные звуки флейт.

Мы узнавали место их нового привала по пыли, которая поднималась над долиной, и по кострам, которые ночью горели в центре и по краям лагеря.

Привалы римлян становились все более продолжительными, будто уже через несколько дней бесплодной охоты усталость и досада вытеснили из душ римлян ненависть, решимость и боевой пыл.

Однажды ночью наши дозорные вернулись, толкая перед собой двух молодых солдат, которых нашли на равнине. Они поймали их, те и не пытались ни сопротивляться, ни бежать. На их лицах были страх и невинность.

Они напомнили мне Скорпа и Алкея, хотя их лица были более грубы. Но я знал, как облагородить их, и наслаждался бы, лаская их выпуклые мускулы и коротко остриженные волосы.