Созвездие Волка. Начало - [40]

Я молчала. Побледневшая Джин прекратила писать и смотрела прямо перед собой, боясь повернуть голову.

— Увы, списывание в этой школе не поощряется, — громко продолжал он, и класс застыл в напряжении. — Ладно наивная мисс Леран, которая уже успела доказать, что она презирает учебу и ваши старания преуспеть, но вы-то, мисс Холливер, уже должны это знать? — ехидно обратился он к Джин.

Услышав свое имя, моя соседка вздрогнула. Ее тонкие пальцы напряженно сжали ручку, которая нагнулась так, что почти треснула пополам. Она прятала глаза, но по ее несчастному виду я поняла, что она уже пожалела о том, что дала мне списать.

— Я ее заставила, — я подняла голову и повернулась к нависшему над нами мистеру Броуди. — Она тут не при чем.

Учитель издал короткий, скользкий смешок, от которого все в классе вздрогнули.

— Будьте любезны, поведайте нам, каким образом вы это сделали? Думаю, это прольет свет на ваши дополнительные качества, которые до сих пор оставались незамеченными, — его губы злорадно скривились, и он вылупил на меня немигающие глаза, требуя ответа.

— Пригрозила, что побью ее после школы, — стиснув зубы, процедила я.

Парень на соседней парте кинул на меня странный взгляд.

— О, вашу склонность к физическому насилию вы уже успели нам продемонстрировать, — маленькие глазки мистера Броуди забегали от удовольствия. — Но я уверен, что мисс Холливер, которая учится в этой школе с самого начала и знает, что такое настоящее наказание, вряд ли можно этим испугать. Так что же вы сделали, мисс Леран? — злобно спросил он, склоняясь над моей партой и хватая больную руку, отчего я едва не закричала. Большую часть времени я ее не чувствовала, но резкая хватка мистера Броуди снова вызвала болевой спазм, от которого отбило дыхание.

Больно прикусив губу, я не могла вымолвить ни слова. Его костлявые пальцы сжимали больное место сильнее и сильнее; мне показалось, что еще чуть-чуть — и я потеряю сознание. Пульсирующая боль нарастала с каждой секундой.

— Я слышал, как она угрожала расправой ее сестре, — послышался голос откуда-то сбоку.

На секунду позабыв о боли, я в смятении посмотрела на сидящего на соседней парте парня, который стоял рядом на моем первом построении.

На лице учителя промелькнуло удивление, но он тут же пришел в себя.

— Это правда? — процедил он, обращаясь ко мне.

Но я упрямо стиснула зубы.

— Она сказала, что сделает ей так больно, что она неделю не сможет ходить, — вновь ответил за меня голос сбоку.

Мое горло перехватило от возмущения, но в этот момент я могла думать только о том, чтобы мистер Броуди наконец-то меня отпустил.

Это подействовало. Убежденный неожиданным лжесвидетелем, учитель принял мое молчание за согласие.

— Вы меня удивили, мисс Леран. Вот уж не думал, что вы проявите себя в угрозах и манипулировании, — холодно ответил он и отпустил меня.

Когда прозвенел звонок, он первым покинул класс.

— Я этого не говорила! — зло сказала я, когда боль в руке немого утихла. Окружающие ученики покосились в нашу сторону. Не знаю, поверили ли они в эту нелепую ложь, но я не собиралась допускать, чтобы на меня так нагло наговаривали.

Парень кинул на меня беглый взгляд.

— Конечно, говорила, — в его голосе послышался холодок. — Не забывай, что я сижу рядом и все слышу.

Он смахнул вещи в сумку и быстро вышел из класса.

Я оглянулась на Джин. Не обмолвившись со мной ни словом, она последовала за ним.

Я хотела крикнуть ей, что никогда бы не сделала Хлое больно, но почувствовала внутри неудержимый спазм. Едва я добежала до туалета, как меня вырвало.

Вытерев рот и быстро ополоснув лицо, я осмотрела руку. Страдающая вновь и вновь рука набухла, и я почти не могла шевелить пальцами. Даже записывать лекции теперь приходилось левой, из-за чего мои тетради покрылись сплошными каракулями, в которых было трудно что-либо разобрать. Сейчас костлявые пальцы мистера Броуди вызвали новый кровоподтек, и рука ныла даже под струей ледяной воды, под которую я ее подставила.

На ланч я не пошла. Осторожно опустив рукав кофты, я закрылась в крайней кабинке и прислонилась лбом к холодной стене. Рвота и ноющая боль в руке притупили голод, позволяя мне протянуть до едва теплого бульона, которым Марджи пичкала меня по вечерам. В последнее время я все реже и реже показывалась в столовой, пока наконец не прекратила туда ходить. Красные стали еще более агрессивными и не давали мне прохода, стремясь задеть или даже ударить по больной руке. А этого я как раз стремилась избежать.

Все это происходило под шумные одобрения Камиллы и кучки ее приспешников, которые после всего произошедшего возненавидели меня больше остальных. «Надо было тогда промолчать», — тоскливо подумала я, вспоминая о стычке в столовой в самом начале. Но разве это что-нибудь бы изменило? Мой не в меру длинный язык все равно дал бы себя знать.

После того случая на лестнице Эрик с Диланом кидали на меня злобные взгляды и при каждой возможности намекали на скорую мучительную месть. Однако мое публичное наказание и всеобщие насмешки над роликом в чате постепенно остудили им пыл; и они снова обратили свое внимание на учеников в желтой форме. Те были куда интереснее: они кричали и умоляли всякий раз, когда попадали под их тяжелую руку. В чате то и дело всплывали ролики с новыми издевательствами — фантазии красных не было предела. Но мне поражало то, что никто из несчастных и замученных жертв не пытался оказать сопротивление своим мучителям. Иногда мне казалось, что они просто благодарны за то, что с ними не случилось ничего хуже, чем колкие насмешки, пощечины, оплеухи и другие издевательства, которые воспринимались чуть ли не с благодарностью. Привыкнув с детства всегда давать сдачи, я не могла этого понять.