Созвездие видений - [27]

Ничто. Всякий раз, лишенный технического подспорья, он оказывался на этой планете — заведомо сказочной! — слабее муравья, потому что муравей хотя бы может кусать и за ним стоит сила всего рода. А Север одинок и безоружен. И невры, к которым он вправе относиться свысока, будто могучий предок — к потомкам (ведь и в самом деле, лишь, случайность помешала Северу Старшему отправиться вместе с Невром, Тором, другими на Землю в составе Первой Экспедиции — и тогда… тогда бы Меда была его пра-дочерью, так?), — эти слабые люди, эта живая, непостижимая природа существовали по своим, их объединяющим — но отвергающим пришельца Севера — законам, непостижимым его разуму, сердцу, его телу. Трещина между прародителями и их созданиями оказалась куда глубже, чем можно было предположить.

Это все он понял уже гораздо позже, когда, измученный бесплодной борьбой с дубом, наконец притих в его ветвях, поник, расслабился на некоторое время, попытавшись уподобиться здешним обитателям и отыскать путь от своего сердца — к сердцу дерева.

Он молил, унижался — где там! Бессмысленно, как и проклятия.

Ох, был бы хоть парализатор! Но…

Наконец Север смирился, и в его усталом сердце осталось одно чувство: презрение к себе самому.

Безумец, безумец! Что сделал ты во исполнение воли пославших тебя, доверивших тебе воистину сверхчеловеческую миссию, продолжающую дело первых героев, Первых Звездопроходцев, кровь которых струится в крови людей, а тела проросли травами и деревьями, напитав эту землю? Где твоя разведка, Север? Ты посвятил свое время плотским забавам — да, нельзя ни с чем ранее испытанным сравнить это счастье, это блаженство, но…

Он снова заметался, скрипя зубами от новой волны горя, и в этот миг что-то ослепило его.

Зажмурился, потом осторожно приоткрыл один глаз.

Солнце играло на чем-то блестящем, что тащили в клювах две сороки. Соединенными усилиями птицам удалось вознести тяжесть на ветки, но тут-то и началась свара: в чье же гнездо отнести сверкающую добычу?

Север прищурился.

Ветка, на которую уселись птицы, была над ним на расстоянии вытянутой руки. На расстоянии вытянутой руки над ним две птицы тянули друг к другу, ежеминутно рискуя вновь уронить… его кастет-парализатор!

Точно бы жаром его окатило.

Звезды! Только б не спугнуть…

Север медленно, напрягаясь всем телом, приподнимал руку… тянулся, чувствуя, как рвут тело когти дуба…

Только б не спугнуть! Только бы опередить новую хватку дерева!

Сороки были слишком заняты ссорой; казалось, они готовы уже и сами бросить добычу, только бы долбануть противницу клювом посильнее!..

Но вот Север в невероятном усилии выгнулся — и кончиками пальцев схватил кастет!

Тело его стонало от напряжения, но, не давая себе передышки, он торопливо повёл малым лучом по ближним, самым опасным ветвям и с восторгом ощутил, как никнут, слабеют впившиеся в тело древесные когти. А в следующее мгновение он уже падал вниз.

Ему повезло: парализованные ветви гнулись упруго и подбрасывали его, замедляя, смягчая падение. Тем не менее грянулся он оземь ощутимо, — так, что какое-то время лежал, света белого не видя.

Вскочив, кинулся куда-то в чащу, но, повинуясь власти, не знаемой ранее, вдруг вернулся к поникшему дубу, опустился на колени, ткнулся лбом в землю, робко пробормотал:,

— Ты прости… Это недолго. Так нужно. Ты прости!

Выпрямился — и вновь бросился в заросли.

* * *

Север бежал по чуть заметной тропе в ту сторону, куда, как он заметил сверху, понеслись лешие. Стоило ему коснуться земли, как терзания из-за невыполненного долга разведчика вмиг улетучились и теперь его опять обуяло одно стремление: спасение Мёды. Спасение Зорянки!

Он не сомневался, что лешие помчались либо к ней, либо к ее деду, Валуну, и тропа их куда-нибудь да выведет его.

Расчет оказался верен. Совсем скоро пред ним замаячили темные бревенчатые стены. Вот чернеет дверной проём… неужто никого здесь нет? Север заскочил в избенку — и тут словно бы что-то ударило его в сердце.

Скафандр!

В углу лежал скафандр Первых, с серебряными молниями на плечах, для того времени супермодель, так и оставшаяся обмундированием Дальних Звездных Экспедиций, дань святым традициям, только теперь оснащенная множеством вспомогательных техсредств.

Но откуда здесь взяться скафандру?

Север подошел, ближе и увидел там, в углу… но еще прежде пеленгатор на поясе вновь залился писком: тоннель! Тоннель прямого перехода! Гарантия безопасного возвращения!

На эту беспроглядную, колдовскую тьму Север смотрел как на нечто столь милое взору, родное и любимое, что слезы навернулись. Но вдруг что-то заблестело, ожгло глаза!

Весь скафандр и самый выход из тоннеля мерцали мелкой белой пылью.

Север сделал шаг назад, и еще, и пятился до тех пор, пока не наткнулся спиной на стену. Резко перевел дух, огляделся.

Поодаль, в покосившейся печурке, слабо тлели угли.

Так. Хорошо. Собственное оружие он потерял, еще когда летел, подброшенный взрывом. Но этот легкий огонек — то что надо.

Север не думал, не рассуждал, не страдал. При виде белой сверкающей пыли вступил в действие отработанный автоматизм.

Эта пыль. Что бы она ни означала. Ясно, что кто-то в скафандре побывал в тоннеле и вынес пыль оттуда.