Созвездие верности - [138]

Сикстус почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Он словно плыл посреди океана и только что ухнул вниз с трехметровой волны.

– Это уже чересчур, – сказал он. – Значит, сейчас ты еще сообщишь мне, что отправляешься в Калифорнию вместе с Зебом.

– Мы любим друг друга, пап. Всегда любили, но лишь сейчас поняли, что наше чувство живо, как никогда прежде. Оно уже не покинет нас.

– Конечно, не покинет…

– Я не могу оставить тебя, пап, – призналась она. – Ни тебя, ни Мыс.

Сикстус нервно сглотнул. Руки у него слишком тряслись, чтобы тянуться к ней – да и был ли в этом смысл? – разумеется, она должна уехать. Поэтому он вцепился в свои запястья, чтобы унять дрожь, и сделал глубокий вдох.

– Но ты должна, – пробасил он. – Вы не можете опять потерять друг друга.

– Я не уеду.

«Она опять приносит себя в жертву», – подумал Сикстус. Его любимая дочь хочет отказаться от счастья ради жизни здесь, рядом с ним. Эдвард, ее отец, ее животные… Когда же она будет счастлива? После его смерти? Или когда похоронят последнюю из Dames de la Roche?

Сикстус подумал о своей матери и о тех жертвах, на которые она шла для него с братом. Она так сильно переживала за сыновей, за недоношенных младенцев, боялась потерять работу, а благополучие всех, кого угодно, кроме себя самой, волновало ее больше всего на свете. И в конце концов это ее и доконало… И тут сердце подсказало Сикстусу, что нужно было сделать.

Он встал с кресла, опершись на плечо Румер, вышел с ней на улицу. Они стояли на своем дворе под небом, искрящимся мириадами августовских звезд. Внизу, у болот, выводил трели козодой, а в ветвях дубов начали свою вечернюю работу неутомимые цикады.

– Ты доверяешь своей матери? – помолчав, спросил Сикстус.

Румер посмотрела на него, силясь улыбнуться.

– Конечно.

– Тогда прислушайся к ней.

– Пап… ее давно уже нет с нами.

– Милая, если ты по-настоящему любишь это место – если ты и впрямь думаешь, что это обитель любви, духов и вечности, – тогда ты знаешь, что твоя мать сейчас здесь, Румер! Так скажи же мне, о чем, по-твоему, она говорит? Ты слышишь ее слова, а?

– О том, что мне нужно быть с Зебом…

– Ах, Кларисса, – прошептал Сикстус.

– Но жить здесь, пап. Зеб тоже об этом знает. Он возводит конюшню для Блю – на лугу возле моей клиники. Он уже сделал подробные чертежи, заказал материалы. Они с Майклом вместе примутся за работу.

– Зеб остается? Он не хочет, чтобы ты поехала с ним?

– Нет, пап. Как мы можем! Ведь наше место тут.

– Спустя столько лет, – Сикстус не уставал поражаться чудесам этой жизни.

– Я хочу быть с ним, пап, – сказала Румер. – Я всегда об этом мечтала.

– Мечты должны осуществляться, если ты грезила ими так долго…

– Да, – согласилась она.

Сикстус кивнул. Они молча стояли на скалистом утесе в верхней части своего двора. Сикстус пришел в этот дом, в котором Кларисса провела свое детство, почти сорок лет назад. Она приняла его, сделав так, чтобы он ощущал себя частичкой этого места с самого первого дня.

– Знаешь, как мне здесь нравится? – прошептала Румер.

– Кажется, да. Ведь я наблюдал почти за каждой минутой твоей жизни.

– Жаль, что Элизабет не разделяет моих чувств. – Сикстус тяжко вздохнул. Лето подходило к концу, но его ждала осень с ее листопадом и тыквами, которые еще предстояло вырезать. Потом зима – со снегом во дворе, на деревьях, скалах и пляже. Затем наступит весна, когда надо будет расчищать свой участок, снова шкурить и красить «Клариссу» и готовить ее к новому морскому сезону. У него было полно времени, чтобы поразмыслить над тем, что он увидел и почувствовал в Канаде, и чтобы восстановить отношения с Элизабет и полюбить ее чуточку больше. Ритм жизни на Мысе Хаббарда обязательно поможет ему в этом.

– Прости ее, Румер, – Сикстус провел пальцами по лицу своей дочурки.

– Я уже простила, пап, – ответила она. У Сикстуса комок подступил к горлу.

– Это хорошо. Простив сестру, ты обрела свободу. А теперь позволь мне побыть одному, ладно? У меня выдалось долгое, непростое путешествие, и я так рад снова оказаться дома.

– Я тоже рада за тебя.

– Что-нибудь придумала на вечер?

– Встретиться с Зебом, – сказала она. – У нас сегодня давно обещанное свидание…

– А. Это хорошо, – сказал Сикстус. – Очень хорошо.

– Тебе еще что-то нужно, прежде чем я уйду?

– Только объятия и поцелуй, Румер, – усмехнулся ее отец. – Как в те давние времена, когда ты была моей младшенькой.

– Я ею навсегда осталась, – она обвила руками его шею. О, как он был рад за нее! Румер была таким хорошим человеком. В отличие от нетерпимой Элизабет, она была терпеливой. Все эти годы она ждала воссоединения с тем единственным, кого так сильно любила, и выстроила для себя замечательную жизнь.

Сикстус жалел о том, что его мать не была знакома с Румер. Его просто распирало от гордости за свою чудесную младшую дочь.

Стоя на скале, Сикстус задрал голову к звездам и потянулся к небу. Он закрыл глаза, думая о Клариссе, и привлек ее к своей груди, прямо в свое сердце. Не шелохнувшись и не дыша, он крепко обнимал свою жену и возносил ей благодарность за все: за семью, за любовь, за свое успешное возвращение домой. И даже зажмурившись, он видел, как пурпурно-черное небо озарялось всполохами метеоров. Сегодня, позабыв о вечном покое, звездопад пришел в движение.