Созвездие тишины - [13]
Шрифт
Интервал
И кого нам винить, Человек?
* * *
Родилась я в середине века,
Расцвела в застойные года,
Но не стала гордым человеком —
Гордость просочилась, как вода.
Ни любви, ни счастья, ни покоя...
Марши демонстраций собирали нас,
Площадьми катились мы прибоем
В важный, для кого не знаю, час.
И обидно, и душе так больно —
Я старалась правильно шагать,
Но парить не научилась вольно...
Страшно без полета умирать.
* * *
На воскресенье сон приснился
О все сжигающей беде —
Как будто Атом к нам явился
С распятьем Божьим на кресте.
Изыди, дерзкое созданье,
Не погуби родимых мест,
Но лишь безжалостное пламя
И вопль, пронзающий окрест.
Дымились черные деревья,
И черным снегом пепел мел,
И, словно огненные перья,
За взрывом взрыв букетом цвел.
Толпы безумные стенанья
И детских тел кровавый след...
...Как запоздало покаянье,
И почернел от боли свет...
На воскресенье сон приснился
Посланьем дружеских миров,
Чтоб мы успели отрешиться
От яви страшной этих снов.
Остановите тех, кто всуе
Не хочет видеть всей беды,
Слепой инерции холуи
И Я, и Ты, и Я, и Ты...
* * *
Тишину послушать бы однажды
Меж сумятицей и пустозвоном дней,
Душу уберечь томиму жаждой
Света звезд от призрака теней.
Ну, куда торопимся, ей-Богу,
И в какую сгинем круговерть,
Укажите, я прошу, дорогу,
Где сумею сердце отогреть.
Если нет согласья и покоя
В этом мире и, быть может, в том,
Растворюсь я в шорохе прибоя,
Предвкушая очищенья шторм.
* * *
О, Город мой, осколок Октября,
Металлом фаршированный в годину,
Когда фашист под стенами Кремля
Хребет сломал и показал нам спину.
Опора Родины,— в безропотном труде
Ты терпелив с заботливостью сына...
Больная Мать забыла о тебе,
Ты слышишь, сердце — сжатая пружина!?
О, Город мой, несчастное дитя,
Ты почернел в утробной оболочке,
Отравой заводской пыхтя,
Грозишь бедою нерожденной дочке.
О, Город мой, натруженную спину,
Уж век кончается, не можешь распрямить,
Покорно держишь грозную лавину —
Урана обезумевшего прыть.
О, Сын страны! Не преклоняй колени
Пред тем, кто выполз из змеиных нор,
Еще страшны, еще зловещи тени,
Больную мать обшаривает вор.
Но дай нам, Господи, великое терпенье
И дай нам, Господи, прозрение души,
Останови безумное крушенье
И чудо возрожденья соверши!
КРАСНЫЙ ТОМИК СТИХОВ
Читая Сергея Семянникова
Он тайным пламенем пылает
И душу обжигает так,
Что силой мысли возрождает
Святой надежды верный знак.
И свет любви, и удивленье,
И преклоненье, и восторг,
С отверженными единенье,
Прозренья горестный урок.
Какой душой, какою силой
Ковался твой прицельный слог,
Как буревестник легкокрылый
И дела верного пролог.
Он нашей совестью явился
И очищение постиг,
В умах не худших поселился,
Взрывая тягостный тупик.
Я так хочу — живи и властвуй!
И «Время есть...» — наверняка,
Переживет глухое царство
Пустых стенаний сквозняка.
* * *
«Ночь, улица, фонарь, аптека...»
А. Блок
Ночь, улица освещена, аптека.
Замолкли Времени шаги...
Прошло уж более полвека —
Все как и прежде. Мы стихи
Твои восторженно читаем
У затемненного окна,
Печально строчки повторяем —
«Ночь, улица, фонарь,
Аптека...»
Все то же до скончанья века.
* * *
Марине Ц., Анне А.
Не могу осмыслить и смириться,
Что за той неведомой чертой
Дорогие канули нам лица,
Воссияв любовью и тоской.
Две судьбы, две песни, две печали...
Две страдалицы российской кутерьмы,
Из какой из поднебесной дали
Свет несете через толщи тьмы?
Прах истлел ваш во земле родимой,
Возвратясь на землю бузиной,
Вам вослед я горькою рябиной
Обернусь с пылающей главой.
* * *
Ты помнишь, милая Марина,
Державой не было дано,
Чтоб у домашнего камина
Ты мыслей сеяла зерно.
И вдалеке от русской жизни
Ты так пронзительно своя,
Не от того ль к трагичной тризне
Рвалась смятенная душа.
Но вновь отринули мещане
России страждущую дочь
И подвели к бездонной яме,
Столкнув в безжалостную ночь.
Но голос твой звучит посюду...
Над одинокостью людей
Плывет сиятельное чудо
И плачет белая метель.
Прости, Марина, за эпоху,
Что лучших отторгает прочь.
Ты колокольный трепет вздоха,
Летящий в сумрачную ночь.
* * *
Сергею Есенину
Он не сам! Его убили!
Это Троцкого красный террор!
Какие уста, какие очи закрыли —
Не смеются березы с тех пор.
Пушкина не свой хоть, чужестранец.
А эти... Как посмели, палачи!
И кружится смертоносный танец
Средь поэтов по больной Руси.
Как же, россияне, допускаем
Эту боль невиданных потерь?!
С легкостью какой-то воскресаем,
Как воскресла я, узнав теперь.
Я воскресла?! Но что это стало
С миром, треснувшим пополам,
Словно небо под ноги упало
И в агонии корчится там.
И иду по нему, по живому,
Синеву земли нашей глаз
Распинаю с проклятием дому,
Что не спас его в горестный час.
Не тебе ли, Русь, повиниться
Пред твоим окаянным Певцом?!
Лишь печально поземка ложится
Перед памяти светлым лицом.
* * *
О, Боже, как же я счастлива
В своей загадочной стране!
Я здесь посуду даже мыла,
Судьбою вверенную мне.
И черной согбенна работой,
И с черной думою одна
Изнемогала от заботы
И болью выпита до дна.
Но беспредельна Духом Русским
Больная Родина моя,
И лишь путем Господним, узким
Воспрянет русская земля.
СТИХИ О МОЕЙ КОШКЕ
Кошка безродная и беспородная,
Просто случайная, с горя отчаянная,
Котенком прибилась ко мне под дверь,
Так и живет у меня теперь.