Сознавайтесь, Флетч! - [59]

— Его? Я же спрашивал вас об отпечатках пальцев.

— И я сказал вам, что найдены отпечатки ваших пальцев, миссис Сэйер, Рут Фрайер и какого-то мужчины, предположительно Барта Коннорса. Полной уверенности, что это отпечатки Коннорса, у нас не было. Мистер Коннорс, знаете ли, не служил в армии и не привлекался в полицию по обвинению в каком-либо преступлении. И кончики его пальцев девственно чисты. С них никогда не снимали отпечатки. И все это время он наслаждался морем и солнцем Италии.

— В моем доме, — добавил Флетч.

— А вот отпечатки пальцев мистера Хорэна у нас есть, потому что он служил на флоте.

— Я знаю.

— Только после нашей субботней беседы за чашкой чая, когда вы позволили мне узнать истинную причину вашего приезда в Бостон: повидаться с Хорэном, я задумался, а не сравнить ли мне найденные в вашей квартире отпечатки пальцев с отпечатками Хорэна, имеющимися в нашем архиве. Совпадение было полным. Мистер Хорэн вел себя довольно беззаботно. Полагал, что подозрение ни в коем разе не падет на него, поэтому ему и в голову не пришло стереть отпечатки своих пальцев. Впрочем, будь на моем месте полицейский поопытнее, он никогда не заподозрил бы Хорэна. Такой респектабельный джентльмен.

— Он знает, что у вас есть отпечатки его пальцев?

— Да. Он сознался.

— Наконец-то у вас есть добровольное признание. Хоть от кого-то.

— С признанием все гораздо проще. Экономит массу времени суду.

Луна скрылась за облаками.

— Люси Коннорс не убивала Рут Фрайер, — в интонации Флетчера не слышалось вопроса.

— Разумеется, нет. Она невинна, как младенец. Вы отнеслись к ней с предубеждением, юноша.

— Вы знали о том, что преступник — Хорэн, когда мы говорили в последний раз? Вчера. В вашем кабинете.

— Да, юноша. Должен признаться, я просто водил вас за нос. Как тот мальчик в Германии, который просил дать ему автограф, а потом фотографировал, чтобы отослать снимок в Лондон. К пяти часам вечера вчерашнего дня мы уже точно знали, что мужчина, оставивший отпечатки пальцев в вашей квартире, — Хорэн, и до нашего разговора я договорился с ним о встрече. А Гроувер подготовил ордера на подпись судье.

— Флинн. Вам приходилось чувствовать себя дураком?

— Конечно. В этом случае спасение только одно — выпить чашечку чая.

Флинн снова передал Гроуверу монетки для оплаты проезда.

— Удачи вам в расследований убийства члена Городского совета, — пожелал Флетчер.

— А, с этим уже покончено.

— Правда?

— Конечно, я дам возможность политикам посостязаться в красноречии, чтобы, выдохшись, они приняли предложенное мною решение. Им-то хочется, чтобы это убийство носило политический характер. Сейчас все они требуют, чтобы полиция охраняла каждого из них. Хотят, чтобы даже в прогулках по улице их сопровождал полицейский.

— Кто это сделал?

— Вы спросили: «Кто это сделал?»

— Да.

— Только не смейтесь, ладно. Ее муж. Бедный, затюканный мужичонка, которого держали в стенном шкафу с тех пор, как вывели из церкви.

— Почему вы так решили?

— Я нашел человека, который продал ему пешню для льда. Убежденный республиканец. До мозга костей. Лучшего свидетеля не найти, если судебное разбирательство касается демократов.

У дома 152 по Бикон-стрит, перед тем как выйти из машины, Флетч протянул руку Флинну.

— Судьба свела меня с великим полицейским.

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Я учусь, — скромно ответил Флинн. — Понемногу, но учусь.

ГЛАВА 39

Во вторник, в половине одиннадцатого утра, зажужжал звонок домофона. Флетч нажал кнопку, открывая замок входной двери. Затем распахнул дверь квартиры и ушел на кухню.

Возвращаясь через прихожую с подносом в руках, он услышал, как, скрипя, поднимается лифт.

Поднос с кофейником, чашечками, сахарницей, кувшинчиком сливок Флетч поставил на столик меж двух диванов.

И пошел встречать гостя, старика лет семидесяти в темном плаще, великоватом для него коричневом костюме, с мешками под глазами.

— Привет, Менти.

Они пожали друг другу руки, старик широко улыбнулся, хотя тревога не покидала его лица.

— Я не знал, что у вас вставные челюсти, — Флетч принял у гостя плащ и повесил в шкаф. — Они нашли ваше тело несколько дней назад на пустыре близ Турина.

Потирая руки, старик направился в гостиную. Граф Клементи Арбогастес ди Грасси не привык к холодному климату. Флетч предложил ему сесть на диван, налил кофе.

Граф глотнул горячего напитка, положил ногу на ногу.

— Мой друг, — начал он.

Флетч с чашечкой кофе сидел на другом диване, напротив.

— Сейчас я должен задать вам самый грустный в моей жизни вопрос. Кто украл мои картины? Моя жена? Или дочь?

Флетч отпил кофе.

— Ваша дочь. Энди. Анджела.

Держа чашку с блюдцем в руке, граф уставился в пол.

— Мне очень жаль, Менти.

Флетч допил кофе, поставил блюдце и чашку на поднос.

— Я знал, что кражу устроил кто-то из них, — глухо заговорил Менти. — Потому что картины украли в наш медовый месяц. Я не мог счесть такое случайным совпадением. Картины висели в моем доме не один десяток лет. Там никто не жил, за исключением Рии и Пепа. Мало кто знал о существовании картин. Мы с Сильвией поехали в Австрию, Анджела была здесь, в Бостоне.

— Я знаю.

Менти поставил недопитую чашку на поднос.