Созидая человека - [5]

Можно ли переставать восхищаться этим зрелищем, сколько бы миллионов раз ни повторялось оно перед нашим взором!

Я как часть природы, ее суть, ее венец, я как папа, как мама, как человек среди подобных мне людей, спешу стать соучастником природы — созидать Человека, превосходящего меня и предназначенного людям.

В тебе пробуждаются силы.

Так же начинает пробуждаться вулкан.

Вокруг тебя все начинает сотрясаться, как вокруг вулкана.

Ты начинаешь извергать свои силы, как вулкан.

Люди боятся землетрясения, извержения вулкана.

Папы и мамы тоже боятся, когда их ребенок начинает извергать свои силы.

Из многих квартир можно услышать несуразные вопли разболтанной педагогики: „Нельзя… нельзя… не трогай… угомонись… уймись… не бросай… не ломай… вылезай немедленно… угомонись… ой!“

Тысячи детей в тысячах квартир как бы сговорились между собой: они одновременно могут зацепиться за скатерти, накрытые в честь гостей, потянуть их за собой, и в доме раздастся такой грохот, что соседи этажом ниже с ужасом схватятся за головы. Мамы придут в отчаяние, папы раскроют ладони правой руки, готовясь свершить правосудие, бабушки и дедушки мигом встанут на защиту своих внуков. А те в это время могут ликовать, торжествовать, хохотать до упаду.

„В ребенке злое начало“, — п оспешат прокомментировать некоторые.

„Надо заглушать это начало“, — поспешат посоветовать другие.

Я не могу представить себе, что случилось бы с вулканом, если бы люди закупорили его кратер и лавина не смогла бы извергаться из него. Но я вполне отчетливо могу предвидеть, основываясь на научных знаниях, что может произойти с ребенком, если папы и мамы будут воспитывать его, предварительно завязав ему руки и ноги. Силы, стремящиеся к извержению, приглушатся, затупеют, бессильными станут не только руки и ноги, но и ум. Развяжи года через два воспитанного таким образом ребенка — и ему, возможно, никогда не вздумается кубарем скатиться с горы или усовершенствовать станок.

Какое там злое начало! Ребенок стремится, сам этого не понимая, развивать свои возможности, умения, способности, которыми так щедро наделила его природа.

Он ищет среду, заполненную трудностями. Он чувствует: ему необходимы трудности, именно трудности. Он неугомонен. И вдруг…

Он кладет игрушку в рот. „Брось, тьфу-тьфу!“

Он лезет под кровать. „Вылезай!“

Он поднимается на диван, чтобы, спрыгнуть с него. „Не смей!“

Он пытается опрокинуть стол. „Не смей!“

Он бегает по комнатам, ведя за собой игрушечный паровоз и пыхтя, как паровоз. „Хватит!“

Пытается разобрать заводную игрушку. „Нельзя!“

Задает вопрос за вопросом: „Почему? Кто? Что?“ — „Замолчи!“

Как быть с бабочкой? Может быть, оторвать ей красивые крылышки, чтобы она не утомляла себя своими полетами от цветочка к цветочку и не портила эти цветы?

Меня пугает и индифферентность некоторых пап и мам, разрешающих ребенку делать все, что ему вздумается. „Пусть!“

Ребенок рвет красочно оформленную книгу. „Пусть!“

Ломает красивую вазочку. „Пусть!“

Отрывает голову кукле. „Пусть!“

Дергает маму за волосы и визжит. „Пусть!“

И воспитываются дети в очень многих семьях под давлением всезапрещающей императивности взрослых или всеразрешающей хаотической дозволенности.

„Дети оказались в империализме взрослых. Надо их спасать!“ — негодуют некоторые теоретики Запада и призывают к священным крестовым походам за освобождение детей. Да, империализм надо ломать и низвергать. Но нужно остерегаться и того, чтобы взрослые не оказались под диктатурой детей. Диктатура взрослых, царящая во всезапрещающем волевом воспитании, или диктатура детей, расцветающая во всеразрешающем хаосе, несут одинаково горькие плоды — будущую искалеченную судьбу ребенка. Тут нельзя искать золотую середину. Между императивным и вседозволяющим воспитаниями середины нет. Есть только единственно правильный подход к воспитанию — гуманистический. Гуманизм пронизывает весь уклад жизни самого прогрессивного общества, им пронизана и суть воспитания в этом обществе.

Зачем ребенку трудности?

Как зачем? Чтобы преодолевать их.

Зачем же создавать себе трудности, а затем преодолевать их? Нельзя ли без них?

Нет, нельзя. Трудности в физическом, умственном, нравственном развитии ребенка — это ступени, преодолевая которые, он поднимается на пьедестал человечности. Ребенок чувствует: ему необходимо укреплять свои силы и задатки именно в преодолении трудностей. А нам необходимо готовить ему эти ступени, каждая из которых будет побуждать к деятельности его физические и духовные задатки.

Я расстилаю ковер, и мы с сыном садимся на него.

Я выбираю цветную пластмассовую, игрушку и кладу ее на ковер подальше от него. Он без особого труда подползает к ней, мигом овладевает ею и — тут же берет в рот. Затем забрасывает ее под кровать.

Я беру другую игрушку и кладу ее еще дальше, чтобы труднее было до нее добраться. Но расстояние оказалось слишком уж большим, и у него, возможно, пропал бы всякий интерес к игрушке, не придвинь я ее чуть ближе. Он возобновляет наступление, а я измеряю расстояние от первоначального его места на ковре до игрушки. Это „зона ближайшего развития“ в ползании за овладение игрушкой. Завтра — послезавтра я постепенно буду отодвигать игрушку все дальше и дальше…