Сожженные революцией - [11]

Поиск воли трудно совместить с благополучием. Семейной устойчивости в жизни четы Барт не получилось. Для налаживания благоустроенного буржуазного быта не было денег, а самое главное – желания. В эмигрантской среде они чувствовали себя всё более неуютно. Прежняя слава Лопатина начинала тускнеть, журнал «Вперёд!» угасал из-за отсутствия средств, среди социалистов царили раздоры. И Лопатин принимает решение – ехать в Россию, с семьёй.

VI Отсроченный приговор

Это, конечно, было безумное решение. 1879 год. Россия взбудоражена политическими покушениями, стачками, недавней русско-турецкой войной. В Петербурге уже прогремел выстрел Веры Засулич; кинжалом Кравчинского поражён шеф жандармов Мезенцев; готовятся новые покушения. Террористическое крыло «Земли и воли» уже собирается на съезд в Липецке, где будет вынесен смертный приговор Александру II и прозвучит грозное имя: «Народная воля». Жандармы сбиваются с ног: теперь для них хватает реальной, невыдуманной работы.

Через несколько дней по приезде в Петербург Лопатин был арестован. После очередной полугодовой тюремной отсидки – очередная ссылка, на сей раз в Ташкент, на сей раз с семейством. Через год по ходатайству Зинаиды Апсеитовой (в российских документах она именовалась сожительницей Лопатина) ссыльный был переведён в Вологду.

Вологодское сидение было для него нетрудным, неопасным, но куда более мучительным, чем все предыдущие. Это было мучение бездействия. В Петербурге, всего в шестистах верстах от Вологды, происходили великие события. 1 марта 1881 года народовольцы осуществили то, что пытался сделать Каракозов и ради чего Нечаев погубил множество жизней, в том числе и свою собственную. Александр II был смертельно ранен бомбой, брошенной народовольцем Гриневицким. Революции не произошло, но отзвук петербургского взрыва был слышен по всей России, по всей Европе. Через месяц шесть первомартовцев были осуждены и пять из них казнены. Самый старший – Желябов – был на шесть лет моложе Лопатина. Лопатин не мог не чувствовать: его время уходит. В какой мере он сочувствовал замыслам народовольцев – сказать трудно: всё-таки они шли по пути, проложенному Нечаевым, они сотворили заговор и убийство. Тем не менее именно они нанесли самый сильный удар политическому режиму, с которым Лопатин уже привык состоять в непримиримой вражде. Может быть, впервые в жизни он почувствовал непреодолимый внутренний разлад. К оному добавился и разлад семейный. О причинах этого разлада и он, и Зинаида хранили молчание все последующие годы. Брак распался. Зинаида с сыном уехали в Париж, Герман остался в Вологде.

Весной 1883 года он решился на очередной побег. И вновь всё прошло удачно. Вновь он в Париже. Но ситуация вокруг – совсем не та, что десять лет назад. Среди эмиграции уже не просто разброд и шатания, но и измена, и провокация. Непонятно, кому верить. Из России приходят вести о разгроме «Народной воли», о бесчисленных арестах, за которыми угадывается тень некоего много знающего предателя. На этом фоне уходят из жизни два человека, исключительно значимых для Лопатина: в марте Маркс, в августе Тургенев. Уход людей – разрыв связей; далее – одиночество, бессилие, старость… Надо что-то делать. Совершить новый рывок.

Не исключено, что именно встреча со смертельно больным Тургеневым – та встреча, с которой мы начали наш очерк, – подтолкнула Лопатина к решению, предзнаменовавшему финал его первой, громкой, боевой биографии (потом начнётся биография вторая – глухонемая). Осенью 1883 года он вступает в тесный контакт с народовольцами-эмигрантами – Львом Тихомировым и Марией Оловенниковой (Ошаниной). И затем едет в Россию.

Зачем?

Последний нелегальный приезд Лопатина на родину окружён туманом мемуарных легенд, достоверно установленных данных о нём мало. Несомненны два факта: приезд этот был связан с судьбой «Народной воли» и закончился арестом Лопатина. Обстоятельства на сей раз складывались не в пользу нашего героя. Прежде всего – люди, с которыми он взаимодействовал, оказались не теми, на кого можно было безоговорочно положиться. Лев Тихомиров: член Исполнительного комитета «Народной воли», чудесно спасшийся от ареста, некогда фанатичный сторонник цареубийства, в будущем – перебежчик в лагерь самодержавия. Василий Караулов: на следствии он будет, спасая свою жизнь, топить товарищей по подполью откровенными показаниями. Пётр Якубович: экзальтированный молодой графоман, автор «затерянных стихотворений Лермонтова» – литературной подделки, наполненной натужным революционным пафосом.

И ещё одно мрачное обстоятельство. Появление Лопатина в Петербурге (под именем британского подданного Норриса, коммерсанта) совпало с убийством жандармского подполковника Судейкина и так называемой «дегаевской историей». История эта – второе рождение нечаевщины, только в ещё более кровавом и циничном варианте. Сергей Дегаев – народоволец, арестованный в 1882 году, – добровольно сделался секретным агентом Судейкина. После организованного полицией «побега» он внедрился в руководство «Народной воли», а затем, устранив конкурентов, возглавил революционное подполье. Организуя новые покушения в тесном взаимодействии с Судейкиным (у коего были свои хитроумные и амбициозные планы), он одновременно выдавал полиции десятки своих товарищей. Клубок провокаций и предательств был разрублен 16 декабря 1883 года: при участии Дегаева Судейкин был убит на конспиративной квартире. Многие обстоятельства убийства так и остались невыясненными, в частности непонятна роль заграничного ядра «Народной воли», от имени которого должен был действовать в России Лопатин.