Кади нахмурился.
— Я не могу ответить на вопрос, отвечать на которые мне запрещает мой долг и опасения за судьбу других людей. Но сказанное я передал, точно — ими было сказано, что именно оба правителя Афганистана — и нечестивый Гази-Шах и не менее преступный брат его, принц Акмаль будут поражены Гневом всевышнего, а потом начнется переворот.
Государь пытался осознать услышанное. Не складывалось. Пусть король Гази-Шах погиб при таинственных и до конца не выясненных обстоятельствах от рук фанатика, причем непонятно как этот фанатик смог подобраться к королю и убить не только его — но и командующего британским экспедиционным корпусом в Афганистане. Пусть шахиншаха Мохаммеда убили либо собственные офицеры — заговорщики, либо фанатики-экстремисты, проникшие в армейские структуры. Но принц Акмаль то погиб в результате бомбового удара, нанесенного по основным точкам Афганистана, где торговали наркотиками и рабами! Это планировал он сам… и…
И посол Российской Империи Воронцов. Именно он обратился с предложением о проведении операции, которая должна была уничтожить врагов шахиншаха на границе…
Но ведь именно он, лично он развернул ее до масштабов, предполагающих нанесение удара даже по пакистанской территории! И знал об этом — ограниченный круг лиц!
Так что же получается среди этих лиц — предатель, агент Махди?
И получается, что о последних минутах жизни самого шахиншаха, и его сына, принца Хусейна они знают только со слов одного человека, князя Воронцова!
Нет, быть такого не может. Слова князя можно проверить, опросив эвакуированный из посольства персонал, тут все очень легко проверяется… Да и не может князь Воронцов быть предателем, просто не может. Это же Сашка, с которым они проводили лето в Одессе, с кем дрались лицом к лицу со шпаной, и потом улепетывали от городовых. Если предаст он — значит все, значит, пошатнулось что-то фундаментальное, что-то — на чем стоит Государство Российское, и это не красивые слова, это истина. Люди такого происхождения и таких титулов не могут предавать, не могут играть в двойную игру, потому как если они это делают, если они предают Родину и Престол — значит государство, держава превратилась в колосс на глиняных ногах, и при первом серьезном ударе оно рухнет, разрушившись на тысячу частей. Если предает потомственный аристократ и князь крови — значит общество и страна больны настолько, что уже не могут существовать, так как существовали раньше.
Но все равно — Сашку надо спросить и как можно быстрее, просто безотлагательно. Он может знать что-то, что позволит окончательно сложить картинку, понять, как могло произойти то, что произошло. И понять — как действовать дальше.
— Так кем же все-таки может быть Махди, Айрат-хаджи?
— А ты так этого не понял? Он может быть лишь тем, кто ведет свой род от Ас-Садыка и может предъявить доказательства тому. Он может быть лишь принцем крови и иерархом одного из тайных исламских орденов, иначе ему никто не поверит, и за ним никто не пойдет. Скажи, как звали сыновей шахиншаха Хосейни?
— Одного звали Хусейн, старшего, второго… Мохаммед, кажется.
Старик наставительно поднял указательный палец.
— Вот тебе и третий символ, самый страшный. По преданиям шиитов, вышедшего из сокрытия Махди будут звать так же, как звали Посланника Аллаха. Какова судьба юношей, которых ты только что мне назвал?
— Один погиб при перевороте. Второй — в Санкт-Петербурге, учится в Академии Генерального штаба. Он никак не может быть там, где люди встречали Махди.
— Второго зовут Мохаммед?
— Да, Айрат-хаджи.
— На твоем месте — я бы не был в этом так уверен. Шииты верят, что у сокрытого имама должны быть помощники. А коварство восточных правителей может обмануть кого угодно — но не меня. И тебя оно тоже обманывать не должно…
Государь окончательно понял, что хотел сказать ему старый кади. И ужаснулся.
— Могу ли я сделать что-либо для вас, Айрат-хаджи? Благодарность моя велика.
— Да, можешь. Огради людей от безумия, спаси, кого сможешь. Останови зло.
— Я сделаю все что смогу.
— Тогда… Аллах с тобой. Пусть ты и неверный, кяффир — но делаешь праведное, и Аллах поможет тебе…
Уже из вертолета Государь дал команду задержать — обязательно живым — младшего принца Хоссейни, учившегося в Академии Генерального штаба. В суете, в круговороте — так получилось, что никто и не вспомнил о нем, вначале хотели урегулировать кризис, и только потом — думать о преемственности власти. Но приказ — был отдан, и принят к исполнению слишком поздно…
