Сожаления Рози Медоуз - [34]

– Мам, единственный водоем в округе – бассейн Тернеров из соседнего дома, и я уверена, если бы он рухнул туда, они бы услышали. Послушай, не волнуйся, я пойду и отыщу его.

– Скажи ему, что передумала, – взмолилась она. – Скажи, что все это было ужасной ошибкой, что у тебя начались галлюцинации, ПМС – ты же знаешь, какая ты становишься неуправляемая перед месячными!

– Не могу, мам. Это неправда.

– Но только подумай, что все скажут? – завыла она. – Бердетты, Фостеры – я им всем сказала, что ты унаследуешь Стокли-Холл! И что прикажешь говорить им сейчас?

И тут моему терпению настал конец. Я выбежала из комнаты, рванула вверх по лестнице и по коридору в свою старую спальню и кинулась на кровать, разрыдавшись в старое, лысеющее хлопчатобумажное покрывало. Спустя какое-то время вытерла глаза и перевернулась на спину. В алькове передо мной стояли книжные полки: Энид Блайтон, Э. Несбит, Ноэль Стритфилд, до сих пор в алфавитном порядке, а под ними – маленький голубой столик, за которым я делала домашние задания. Под стол аккуратно задвинут голубой стульчик с льняной подушечкой, которую я сама сшила. Когда я была маленькой, этот стульчик всегда был задвинут под стол, никогда не торчал и не выглядывал под углом. Все здесь должно было быть на своем месте, все должно было быть идеально. Карандаши стройными рядами выстроились на столе; рядом линейка, ластик и мой талисман. Куклы со всего мира в национальных костюмах стояли на страже на каминной полке, которая теперь была пуста: Сербия, Сирия, Таиланд. Я понятия не имела, где находятся эти страны, но радовалась, что все они у меня на полке. Одежда всегда была сложена с геометрической точностью и лежала в шкафу стопочками; сертификаты и грамоты красовались на пробковой доске для заметок, которая теперь тоже была пуста. Я никому не разрешала убирать у себя в комнате, и никто не мог сделать это так, чтобы я осталась довольна, выровнять ковер абсолютно симметрично кровати. Мама смеялась, говорила, что из меня выйдет чудесный маленький солдатик, предлагала мне пойти в армию. Я закусила губу.

Вскоре вошла Филли. Села на край кровати и взяла меня за руку:

– Она не ведает, что говорит, ты же знаешь. Просто она расстроена.

– Вовсе нет. Ей бы лучше, чтобы я была несчастна до конца своих дней, лишь бы не мутила воду. Об этом чертовом наследстве вообще молчу.

– Наверное, ты права, но она переживет, вот увидишь. И папа счастлив, как ребенок.

– Правда?

– Ну, он был немногословен, но ты бы видела, как он носится по саду с Майлзом и детьми: играет в футбол, как мальчишка.

– Айво в порядке?

– Он сидит на плечах у папы: они главные нападающие.

– С ним же все будет хорошо, правда? Пусть папа пока побудет ему за отца.

– Конечно, – уверенно проговорила она. – И это ненадолго. Ты же понимаешь, что мама несла жуткую околесицу там, внизу. Ты найдешь себе нового мужчину.

– Не уверена, что мне этого хочется, Фил. Для счастья мне достаточно одного лишь Айво, и я жду не дождусь, когда можно будет начать ремонт в коттедже. Одной мне будет лучше.

Где-то внизу зазвонил телефон. Филли вздохнула и встала с кровати.

– Что ж, посмотрим. Пока ты, наверное, права, но потом… Слушай, я могла бы помочь тебе с Айво недельку-другую, пока ты занимаешься этим страшным коттеджем.

– Спасибо, но я хочу, чтобы он был рядом со мной. Мне… мне это нужно.

– Понимаю. – Она сразу же поняла меня. – Кстати, мы не будем обедать, так что возьми что хочешь из холодильника – черт, неужели никто не может подойти к телефону? – Филли пошла в соседнюю комнату – мамину спальню, – и я услышала, как она сняла трубку.

– Алло?… Да, она здесь. – В ее голосе вдруг появились ледяные нотки. – Минутку. – Я подождала, пока она вернется. – Это тебя. Элис.

– О! – Я спрыгнула с кровати и побежала в соседнюю комнату. Филли спустилась вниз.

– Элис!

– Господи, Рози, мне так стыдно; что ты, должно быть, обо мне подумала!

– Ты о чем?

– Я оставила коттедж в таком состоянии! Я вдруг вспомнила, что последний раз, когда была там, уехала и даже не убралась.

– Да, только не волнуйся, мы ничего такого и не заметили, – соврала я. – И это такой милый маленький домик!

– А как тебе Джосс? Тоже милый?

– Ну, в конце концов он немного расслабился, но при первой встрече был настоящей колючкой.

– Просто он очень занят и большинство времени проводит в другом измерении. У него сейчас куча заказов. Понимаешь, он живет на пределе. А в глубине души он настоящий добряк. Аннабел он все прощает. Видела ее?

– Только на фотографии. Красавица! Она сейчас в отъезде, звонила из Америки, пока мы были в доме.

– Я ее не люблю.

– Почему?

– О, не знаю. Наверное, потому, что я сама не красивая, не преуспевающая и ни капли не обаятельная… но на мой вкус, слишком уж она сахарная. Знаешь, чем она занимается?

– Угу, пишет книги из серии «Помоги себе сам».

– Вот именно; и эти книги – ее Библия.

– Правда? Как это?

– Понимаешь, некоторые считают меня странноватой, но вот она – действительно чудачка. Она буддистка, и это еще ничего – все эти мантры, медитации и прочее; но танцевать голышом в лунном свете? Непростительно. Вот такая она, эта Аннабел. Не пропускает ни одной новомодной причуды.