Создатели небес - [15]

Турлоу взглянул на бесполезные часы. Они остановились на двух четырнадцати. Он знал, что сейчас должно быть около семи. Начинало смеркаться. Что же задержало Рут? Почему она попросила встретиться в их старом условном месте?

Неожиданно стало неприятно, что они должны встречаться таким образом. «Неужели я стыжусь открыто встречаться с ней?» — спросил он себя.

Турлоу приехал сюда прямо из больницы, после многочисленных неловких попыток Вейли заставить его отступиться от дела, на миг забыть, что он тоже был окружным судебным психологом.

Вейли говорил откровенно: «… личная заинтересованность… ваша старая подружка… ее отец…». Смысл был понятен, но за ним стояла уверенность в том, что Вейли тоже знал о том отчете по поводу Мэрфи, который лежал сейчас в досье Отдела по условному осуждению. И этот отчет противоречил публичному заявлению Вейли.

Вейли подошел как раз в тот момент, когда они собирались на совещание попечительской группы, чтобы обсудить возможную выписку одного из пациентов. Сейчас Турлоу вспоминал это совещание, осознав, насколько была ранена гордость заведующего отделением психиатрии.

Они находились в приемной попечительской группы, с ее запахом натертых полов и дезинфекции. Протестантский священник, маленький рыжеволосый человечек, чьи черные костюмы всегда казались ему чересчур велики, отчего он выглядел еще меньше: медсестра, миссис Норман, грузная, седоволосая, с обширной грудью и суровым лицом вышколенного сержанта, в колпаке, натянутом на голову всегда прямо; доктор Вейли, дородное тело в твидовом костюме, отливающая металлом седина на висках и кое-где в черных волосах, безукоризненно вымытые и выбритые розовые щеки, выражение нарочитой сдержанности в выцветших голубых глазах.

И, наконец, почти потерявшийся за выщербленным овальным столом, сидел пациент, с пришитой к одежде меткой: номер и имя — Питер. Ему было семнадцать, умственные способности ограниченные — ограниченные недостатком хороших генов, недостатком благоприятных возможностей, недостатком образования, недостатком приличной пищи. Он был ходячим недостатком — прилизанные бесцветные волосы, прикрытые голубые глаза, узкий нос и острый подбородок, сжатый маленький рот, как будто все в нем было загнано внутрь и тщательно охранялось.

А снаружи были зеленые лужайки, солнечный свет и пациенты, готовящие клумбы к весне. Внутри, Турлоу физически чувствовал это, не было практически ничего, кроме запаха страха пациента, которого Вейли допрашивал совсем как окружной прокурор.

— Какой работой ты собираешься заниматься, когда выйдешь отсюда? — спросил Вейли.

Питер ответил, не отрывая глаз от стола:

— Продавать газеты или чистить обувь, что-то в этом роде.

— Так много не заработаешь, разве что у тебя будет большой лоток на перекрестке, и тогда твое дело в шляпе, — сказал Вейли.

Глядя на это, Турлоу удивился, почему психиатр подавляет мысли пациента, вместо того чтобы разговорить мальчишку. Он спросил себя, как Вейли отреагировал бы, если бы он, Турлоу, прервал их беседу и занял место пациента, чтобы описать «… штуковину, которую я видел пару ночей назад, что-то вроде летающей тарелки. Она следила за убийцей».

Перед миссис Норман на столе лежало досье Питера из социальной службы. Она пролистывала его, по всей видимости, не обращая особого внимания на Вейли. Священник, Хардвик, взял составленную Турлоу психометрическую карточку Питера, но даже не заглянул в нее. Казалось, все, что его интересует, это поливальная машина за окном справа.

— Можешь рассказать нам о своих делах вообще, Питер? — спросил Вейли. — Как ты сегодня себя чувствуешь?

— О, все в порядке.

— Ты все еще работаешь в швейной мастерской? Мне кажется, тебе было бы интереснее заниматься такой работой, когда ты выйдешь отсюда.

— Да, я работаю там. Я работаю там с тех самых пор, как попал сюда.

— Сколько ты здесь?

Почти два года.

— Тебе здесь нравится?

— Ну, все нормально. Но я все думал, когда вы собираетесь выпустить меня… чтобы я мог вернуться домой и помогать матери.

— Ну, это именно то, зачем мы тебя сюда вызвали, — сказал Вейли. — Так что можно обдумать это.

— Так они говорят мне это уже шесть месяцев, — сказал Питер. — Почему я должен оставаться здесь? Капеллан (Питер искоса взглянул на Хардвика) говорил мне, что вы собираетесь написать моей маме, чтобы узнать, хочет ли она забрать меня домой… И если она хочет, то он отвез бы меня домой.

— Но мы еще ничего не получили от твоей матери.

— А у меня есть письмо от моей мамы, и она пишет, что хочет, чтобы я приехал домой. Капеллан сказал, что если вы выпустите меня, он отвезет меня домой. Поэтому я не понимаю, почему мне нельзя уехать.

— Это не так-то просто, Питер. Один капеллан не может это решить.

Хартвик открыл психометрическую карточку и притворился, что изучает ее. Турлоу вздохнул и покачал головой.

«Что же такое я видел? — подумал Турлоу. — Был ли этот предмет у окна Мэрфи явью? Или это был всего лишь обман зрения?» Вопрос мучил его уже два дня.

— Ну, он же сказал, что отвезет меня.

Вейли неодобрительно посмотрел на Хардвика.

— Вы сказали, что отвезете его в Марипозу?