Создатель королев - [4]

— Я положил внутрь инструменты, чтобы потом за ними не возвращаться… И носильщики, и второй похоронщик не обратили на это никакого внимания, — они торопились поскорее закончить работу и вернуться домой.

— Так значит, Элен находится в гробу, который сейчас едет в фургоне на склад! — вскричал Фандор, — Но это же чистое безумие: ее там обнаружат и поднимут шум!

— Вы слишком нервничаете, господин Фандор, — спокойно сказал похоронщик. — Все предусмотрено. Кучер фургона — мой хороший знакомый. Я строго-настрого ему наказал не открывать гроб и оставить его в фургоне. Он распряжет лошадей и отправится домой. А мы тут же придем и освободим Элен. У меня есть ключи от гаража, где будет стоять фургон, и от самого фургона.

Фандор вцепился в руку Бидуя:

— Так едем скорей! Не будем терять ни минуты!

— Еще рано… Фургон не успел доехать до места.

Но Фандор не мог успокоиться. Ведь все зависело от случая: кто-то другой мог заглянуть в фургон, открыть гроб… Журналист поминутно смотрел на часы и торопил Бидуя.

— Надо еще немного подождать, — невозмутимо отвечал похоронщик.

3. ДОСТОИНСТВО ФАНДОРА

Только в десять часов вечера, когда все помещения и мастерские компании похоронных принадлежностей опустели, Бидуй и Фандор пробрались в гараж, где стояли зеленые фургоны. Тут же, возле другой стены, высилась пирамида пустых гробов, Фандор дрожал, как в лихорадке.

— Здесь! — сказал похоронщик, указывая на один из фургонов.

В мгновение ока журналист оказался внутри экипажа. Но теперь страх и нерешительность овладели им. Он медлил открыть гроб, где должна была лежать его возлюбленная и жена. А вдруг ее там нет? Вдруг какая-нибудь случайность помешала исполнению хитроумию задуманного плана? Было и еще одно сомнение, которое Фандор всеми силами гнал из своего сознания: а вдруг смерть Элен не была мнимой и вместо спящей жены он найдет ее хладный труп?

Видя нерешительность Фандора, Бидуй сам снял с гроба крышку. Крик радости вырвался из груди журналиста: он увидел Элен, тихо спящую в еще более прекрасную, чем всегда. Опустившись на колени, он страстно прижался губами к ее лбу и с восторгом ощутил живую и теплую кожу. Как будто разбуженная его прикосновением, она открыла глаза:

— Вы… Вы… — только и могла произнести Элен, и тут же ее веки сомкнулись, и она снова погрузилась в забытье. Но сон ее уже не был страшным подобием смерти. Ее грудь ровно вздымалась, на лицо были написаны удовлетворение и покой.

— Элен! Дорогая моя Элен! — восклицал Фандор, нежно прижимая ее к груди.

Подхватив ее на руки, Фандор тут же хотел скорее бежать с ней прочь из мрачного каретного сарая, подальше от этого открытого гроба… Но Бидуй удержал его:

— Если вас увидят на улице, несущего бесчувственную женщину в погребальном одеянии, ничего хорошего из этого не получится…

— В самом деле! — воскликнул журналист. — Что же нам делать?

Всегда необычайно сообразительный и находчивый, Фандор сейчас, под наплывом эмоций, пребывал в полной растерянности. Однако Бидуй снова оказался на высоте положения. Пошарив по углам, он нашел старое пальто, оставленное кем-то из кучеров, и пыльную конскую попону. Одетая в пальто и укутанная сверху попоной, Элен превратилась в бесформенный сверток, который можно было без особого риска вынести из сарая.

Пока Фандор с этим свертком в руках ожидал у ворот, Бидуй поймал такси. Вместе они уложили Элен на сиденье, после чего похоронщик сказал:

— Разрешите мне откланяться, господин Фандор. Я полагаю, больше во мне нет надобности.

Фандор низко поклонился:

— Примите мою глубокую благодарность, господин граф. Я знаю, чем вы обязаны Жюву. Но то, что вы сделали сегодня, делает и меня, и его вашими вечными должниками!

Жестом светского человека, странно контрастировавшим с его нынешним положением, Бидуй прервал излияния Фандора, И такси тронулось, увозя молодоженов навстречу их счастью.

Ночь прошла благополучно, Элен спокойно спала, и Фандор, наконец, перестал терзаться страхом за ее здоровье. Однако у него появились новые причины для беспокойства.

Утром консьержка передала ему письмо, которое немало его удивило. Исходило оно из канцелярии Президента Республики, от его личного секретаря, и приглашало журналиста явиться в Елисейский дворец в одиннадцать часов для важной аудиенции.

Прочтя послание, Фандор покривился:

— Что еще надо от меня моему многоуважаемому свидетелю?

Он надел темный костюм и повязал на цилиндр траурную ленту. «Совершенно ни к чему оповещать весь мир, что Элен жива, — подумал он. — Пусть лучше все видят меня удрученного горем!»

По телефону он вызвал Жана, старого слугу Жюва. Тот был немало удивлен, увидев Фандора в трауре, а Элен, которую все считали мертвой, спокойно спящей в кровати. Но многое повидавший за годы своей службы у Жюва, Жан ничем не выдал своего удивления. Фандор поручил Жану ухаживать за Элен во время его отсутствия так же, «как если бы вы ухаживали за Жювом».

— Хорошо, месье, — невозмутимо ответил старый слуга. — Но что скажет господин Жюв, если, придя домой, он увидит, что завтрак не готов, а меня нет на месте? Он устроит мне хорошую головомойку…

— Вам не в первый раз получать головомойку от Жюва! — весело сказал журналист. — Впрочем, могу вас успокоить: сегодня Жюв домой не вернется.