Создатель - [7]

– Премудрый! – создатель, махнув рукой на прощанье, вылетел за дверь, сильно пристукнув ею подслушивавшего Хамина.

С Евгением Шутягиным Гарри говорил уже намного осторожнее, памятуя об относительной неудаче с Тассовым. Впрочем, создатель знал, что люди легко относятся к словам и не делают надлежащих выводов… Но все равно надо было быть осторожней, некоторые обстоятельства говорили за это.

– Мне нужно идти, Гарри, давайте быстрее! – торопил создателя Шутягин, чуть не силком затащенный в комнату 713.

– Да, Женя, да! – Гарри усадил гостя на единственный стул, а сам плюхнулся на кровать. – Очень коротко, но серьёзно.

– Итак, – Шут присел, положил на колени гитару и изготовился слушать.

– Ты, кстати, можешь исполнить на этой, балалайке что-нибудь? – Гарри указал на Шутягинскую гитару.

– Это не балала… это гитара! – чуть не оскорбился музыкант.

– Так сможешь или нет?

– Смотря что именно? – Женя с ходу взял минорным аккорд.

– Не сейчас, – поморщился Гарри. – Мне нужен гимн для нашей организации, понимаешь?

– Я играю только серьезную музыку, даже в колхозе – ничего пошлого…

– А что гимн – это несерьезная музыка? – изумился создатель.

– Гимны никогда не играл, – ответствовал Женя.

– Ну и ладно! учись, – Наркизов выдернул из рук Шутягина гитару и положил возле себя. – А можно тебе славный вопрос задать?

– Валяй-те, Наркизов!

– Евгений Саныч! – Гарри проследил за реакцией Шута, сразу покрасневшего от удовольствия. Создатель давно заметил, что самолюбы обожают такое обращение, да ж любому разговору в этом случае придается некоторая значительность. – Чем, на ваш просвещенный взгляд, отличается человек талантливый от Гения… Гениальный Бах от какого– нибудь Пака?

– Пако де Люсия! – взвился Шут. – Очень просто: отличается степенью признания, один уже признан, другой еще нет!

– Помилуйте, Женя! – сменил обращение создатель. – Сколько гениев при жизни не признавались, а сколько бездарей считалось гениями?! Эдгар По, Рембо, Китс – к примеру.

– Рембо – это американский актер? – Шутягин показал знание запретного видео. – Так он лишь у нас не признан, а на Западе…

– Да уж, – погрустнел создатель. – Итак, вы сейчас не признаны, но уровень ваш – возле Баха, не так ли?

– Баха, конечно, нет! Но вот уровня Гребня я давно достиг!

– А уровня Расчёскина?

– Кого? Ну, хватит, – Шутягин почувствовал, что над ним издеваются. – Так вот о нашем деле!

– Мне представляется, что талант – это возомнившая о себе тварь человеческая, с опытом и техникой, и признанием там… А гений – это посланец Бога, а? – Гарри даже привстал при этом.

– Нет, не так! – Женя, впрочем, не совсем понял, почему он не согласился с создателем.

– А как? – спросил Гарри.

– Гребень – в Лысом Граде, а я вот тут! Где же справедливость?

– А-а, вот она причина?

– Тут ничего в музыке не смыслят! Поэтому я и не признан по-настоящему, – закончил тираду музыкант.

– По– моему, Вы многое навоображали о себе!

– А вы что же – гений? – взвился Шутягин.

– Я, да! – спокойно сказал Наркизов.

Воцарилось неловкое молчание. Слышно было лишь, как соседи Наркизова, студенты из дружественной южной республики, с взвизгами раздевают очередную девицу, по пьянке угодившую в их лапы.

– Эй, чурки, хватит! – создатель треснул кулаком по стене. Взвизги временно прекратились.

– Зачем же тогда вам Круг? Раз Вы такой?

– Я, Шутягин, проявляю простую заботу о людях, понятно?

– Что же вы им дадите? – замигал Шут.

– То, что им следует дать! – сказал Гарри. – И именно Вы мне должны в этом помочь.

– Чем же: сочинением гимнов? – улыбнулся Шутягин.

– Пока хотя бы этим, после я это проясню…

– И когда же? – спросил Шутягин.

– Уже очень скоро. Черед неделю, никак не позже. Пока гимн пишите!

– Сам? – прояснел лицом Евгений.

– Кому ж, кроме Вас? Мачилову что ли? – и оба собеседника счастливо расхохотались.

Остальное в организации Встречи-с было делом техники. Гарри подключил к работе Маэстрина: появилась комнатка в подвале Общего Дома. Вове Мачилову было дано партийное поручение – обучиться игре на барабане. Думов обеспечивал легкую закуску, а Силыч – спиртное и курево. К седьмому октября все было готово к Первому Заседанию. Создатель назначил час…

2. Встреча– с

…Барабан стащил где-то Мачилов. Пока собирались круговцы, а Гарри, – углубившись в конспекты, сидел за старым столом» изрезанном ножами и ручками, Вова усиленно репетировал что-то героическое в углу грязной, заваленной всяческим хламом комнатенке, куда лишь по большим праздникам заглядывал скромный луч синего солнца. Единственное окошко комнаты было наполовину закрашено в синий цвет. Самсон Маэстрин сидел тут же и усиленно репетировал на баррокассах, хотя никто и не просил его об этом.

Подошедший Шутягин отобрал инструменты у "музыкантов" (Моча немного сопротивлялся) и сказал, что гимн для мероприятия еще не готов. Наркизов выматерился, но настроение его ничуть не испортилось. Вскоре появились подтянутый Захар Думов со спортивной сумкой через плечо, заезженный любовными интригами Лассаль с любопытствующим видом, всегда мрачный Силыч с каким-то темным пакетом… Последним человеком, переступившим порог комнаты, стал Роман Тассов с томиком Платона в руках. Круговцы по указке Мачилова разместились на неравномерно отстоявших друг от друга стульях и скамейках, расставленных полукругом от стола с усевшимся там создателем. Гарри поднял согнутую в локте правую руку: все разом смолкло. Тишина, впрочем, продолжалась недолго: Гарри махнул рукой, и всеми забытый Мачилов принялся изо всей силы лупить по барабану какими-то сомнительными палочками. Шум, заполнивший комнатенку, с каждой секундой становился все нестерпимей.