Создать Веру - убить Веру - [13]

— Разве веру можно создать? Ведь Христос дал нам учение, которому можно либо следовать, либо не следовать. Тому, что он говорит, можно либо верить, либо не верить — все зависит от каждого конкретного человека.

— И будет тогда каждый сидеть у своего очага и мирно мечтать о вечной жизни. А в настоящей жизни ничего не сдвинется — и римляне будут по-прежнему править нами.

— А ты, что же, хочешь объявить им войну? И посредством чего: учения Христа, которое говорит о мире?

— Да, именно посредством учения, говорящего о мире. Вооруженная борьба с римлянами бессмысленна: их военная мощь такова, что они могут истребить весь наш народ, даже если все мы как один поднимемся на борьбу. Такого врага можно победить лишь изнутри, сломав его сердцевину, сделав его слабым и безвольным. И мы это сделаем, дав ему религию мира и добра. Конечно, это произойдет не в одночасье… Но мы подождем для того, чтобы наша победа стала полной и безоговорочной.

— Ты думаешь, римляне примут эту религию? Станут верить в единого Бога, в вечную жизнь и любовь?

— Станут. Потому что вечную жизнь хотят иметь все. Не бояться смерти, знать, что ты не заканчиваешься слабым телом, сгнившим в земле на потеху червям — это не просто заманчиво. Это — неотразимо. И дать это может лишь единый добрый и любящий Бог, а не свора кровожадных и злобных божков, питающихся кровью невинных младенцев.

— Да, это красиво и заманчиво, но это только лишь слова. Люди потребуют доказательств.

— Мы им дадим эти доказательства. Верно, Христос?

Чужеземец долго молчал, потом, глубоко вздохнув, подтвердил:

— Да, дадим… Но вам надо торопиться. Мой мозг уже плохо выдерживает такое напряжение: человек слаб, его возможности ограничены. И я — не исключение. А в конце моего пути мне надо быть в здравом уме и твердом рассудке. Божий сын не может быть сумасшедшим.

— Поэтому мы и забираем тебя с собой. Неделя мне понадобится для бесед — я должен знать все, что знаешь ты.

— Не боишься, что твой мозг тоже не выдержит?

— Не боюсь. Ведь я — всего лишь передаточное звено, орудие Божьего промысла, а ты — его Откровение. Его истины вырезаны скрижалями прямо в тебе, а у меня живут лишь в памяти.

Иуда непонимающе посмотрел на них обоих.

— О чем это вы?

— Не сейчас. Потом я тебе все расскажу…. А пока вот о чем я хотел с тобой поговорить… Матфей годен как распорядитель, счетчик — он скрупулезен, он педант. Может быть летописцем. Он прекрасно знает свой потолок и на лишнее не претендует. За что я его и ценю. Сейчас же мне нужен помощник. Человек, на которого я могу не только положиться, но и тот, кто может посоветовать, помогать в реализации планов. Решительный, способный проявить, где надо, жесткость, способный на поступки во имя цели. Поступки, иногда не совместимые с общепринятыми догмами. В моем ближайшем окружении таких людей нет. Ты единственный, кто способен стать моим помощником… Впрочем, ты можешь отказаться…

— И закончить свою жизнь навозным жуком, как сказал Христос?

— Да.

— Я не буду отказываться.

— Хорошо, я не сомневался в твоем ответе. Жди. Как я уже сказал, Матфей придет за тобой… Да, вот еще что… Чтобы развеять твои последние сомнения, я хочу тебе кое-что показать.

Он подошел к столу, снял немного нагара с фитиля и слегка провел пальцем под глазами. Потом сел на лавку рядом с Христом, взлохматил волосы и втянул щеки, от чего резко обозначились скулы.

Перед Иудой сидели два чрезвычайно похожих человека. Наверно, при солнечном свете сходство значительно бы уменьшилось, но в тусклых бликах очага эффект был потрясающим.

— Не может быть!

— Вот тебе и еще Божий знак!

— Но как ты мог об этом знать?

— Я и не знал. Христос сказал. Когда мы сидели и разговаривали, он вдруг замолчал, закрыл глаза, а потом заявил, что Бог специально сделал нас похожими. Я решил это проверить. Оказалось, это действительно так. Теперь и ты убедился…. Ну, все, пора идти, а то скоро рассветет.

Христос выходил последним. Возле Иуды он остановился, взял его за плечи и несколько мгновений смотрел прямо в глаза. В его глазах Иуда увидел боль и страдание, печаль и покорность судьбе, жалость и любовь.

Глава предпоследняя. Я — ОН2 — ОНИ2 — ОНИ3

Я

Неделя минула, но от Иисуса известий все не было. Свою лачугу вместе со всем ее немудрящим содержимым я продал за бесценок соседу с условием, что буду пока в ней жить до своего отъезда. У старьевщика я купил себе поношенную, но достаточно крепкую еще одежду и обувь, справедливо рассудив, что негоже все деньги спускать сразу: еще неизвестно, какие повороты жизни меня ждут. К тому же меня не оставляли мысли о далеком и загадочном тибетском монастыре, где Христос провел несколько лет в обучении.

Дни тянулись медленно. Я по привычке вставал рано, еще до восхода солнца, и изнывал от безделья. Очаг практически не разжигал — готовить еду было лень, поэтому обходился сухомяткой. Однако на третий или четвертый день я обнаружил свою прелесть в таком образе жизни: не докучали больше солнце и пыль и ненавистная мотыга, благодаря чему и мысли в голове стали другими: я так и эдак обдумывал слова Иисуса, примеряя их к своему будущему. Несколько раз я порывался отправиться на поиски Матфея, но постоянно себя сдерживал.