Созданы друг для друга - [53]

Мой сломанный дорожный будильник подмигивает красной лампочкой, будто насмехается надо мной из-за того, что я так долго не могу справиться с заданием. Я вскакиваю с постели, прислоняюсь спиной к стене и приседаю на невидимый стул. Тренировка мышц ног. Чем сильнее будет жечь в бедрах, тем быстрее остынет голова. Я считаю секунды. Тридцать. Шестьдесят. Девяносто. Время тикает, но ничего не происходит. Почти две минуты, ноги уже начинают дрожать, но хаос из мыслей и страхов никуда не уходит. Где-то на третьей минуте мои ноги сдаются, я опускаюсь на пол. Разминая руками ноги и тяжело дыша, я пытаюсь решить, что делать.

Такое впечатление, будто я брожу в потемках своего разума с фонариком, но никак не могу найти ни единого слова для того, чтобы описать, что я чувствую. Очевидно только одно: мне ни за что не удастся написать сегодня два эссе, тем более учитывая тот факт, что в последние дни Джейсон почти не помогает мне. Вернее, вообще не помогает. Он не помощник, он полная противоположность полезности.

Раз уж он не выполняет свою часть сделки, то и я не собираюсь выполнять свою. Пойду и скажу ему это. Прямо сейчас. Я провожу руками по животу, чтобы разгладить складки на рубашке, глубоко вздыхаю и быстро выхожу из номера, подперев дверь ботинком, чтобы она не захлопнулась – миссис Теннисон уже собрала ключи.

Я останавливаюсь перед дверью Джейсона и громко стучу, пока не успела передумать и отговорить себя. В ответ тишина. Я прислоняю ухо к двери, но не слышу ни музыки, ни телевизора – вообще ни звука. Может, Джейсон спит? На часах десять тридцать. Похоже, он куда-то смылся. Я стучу еще и смотрю в глазок, как будто надеюсь увидеть в него комнату. Я так близко наклоняюсь к двери, что стукаюсь об нее лбом.

– Ауч! – бурчу я под нос и потираю ушибленное место.

– Йоу, его нет, – раздается голос позади меня. Я оборачиваюсь и вижу Квентина Филлипса, игрока из команды по лакроссу и самого отмороженного любителя травки в школе, он высунул голову из двери номера напротив комнаты Джейсона.

– Что?

– Йоу, у тя… че-то… на… – Квентин от смеха толком не может ничего выговорить.

– Что? В чем дело? – раздраженно спрашиваю я.

– Да у тя губы зеленые, – говорит Квентин и тычет мне в лицо пальцем.

Тут я вспоминаю о том, как листала свои заметки и грызла зеленый маркер. Ну класс! Я облизываю палец и начинаю тереть губы, но без зеркала не могу понять, становятся ли они чище.

– А куда он делся? – спрашиваю я Квентина. Он как раз перестал хохотать, значит, мне удалось избавиться от зелени.

– Свалил, – отвечает Квентин, странно коверкая слова, будто он серфер. (Но я-то точно знаю: этот парень родом из Бостона.)

– Ты знаешь куда?

– Йоу, не-а, не знаю точно, – медленно тянет Квентин, прищурившись. – Кажется, он говорил про какой-то сухой закон или че-то типа того.

– Извини, чего? – Я не очень-то сильна в псевдосерферском наречии, так что, скорее всего, что-то не поняла.

– Да не знаю я, ну че ты. – Ленивая ухмылка расползается по лицу Квентина. – Он че-то говорил там про какой-то запрет, но мне было не до того, я устал, но че-то там было про то, что бухло – это зло и все такое.

– Ты уверен, что ничего не путаешь?

Запрет? На алкоголь? Серьезно? Да что этот парень курит? Нет, даже если представить, что в Лондоне проходит какой-то странный митинг против продажи алкоголя, то Джейсон скорее подожжет свои волосы, чем станет в этом участвовать. Пару дней назад он показал себя как раз сторонником алкоголя.

– Йоу, да я типа пришел с пробежки и увидел его в холле, и такой типа: «Йоу, чувак, че как?» – и он такой типа: «Сухой закон. Пора». – Квентин начинает раздражаться. – Да я ваще-то не его сиделка или типа того, разве это не твоя работа, а?

В голове у меня вдруг загорается лампочка. Это никакой не митинг, это тот бар для экспатов, мимо которого мы проходили как-то в первый день в Лондоне, этот бар так и называется – «Сухой закон». Конечно же, Джейсон улизнул пить. Опять. Только на этот раз даже не удосужился мне об этом сообщить.

Взбешенная, я возвращаюсь в номер и что есть силы захлопываю за собой дверь. Зеркало в золоченой раме вздрагивает на стене. Я хватаю с кровати мягкую подушку в шелковой наволочке, зарываюсь в нее лицом и начинаю орать так громко и так пронзительно, как в жизни еще не орала.

Потом бросаю подушку обратно на кровать и смотрю на себя в зеркало. Я вне себя от злости, и это видно. Я бы даже сказала, я выгляжу как чокнутая. Волосы спутались и торчат в разные стороны, потому что я теребила их от волнения. Глаза красные, а на щеках какой-то странный непроходящий румянец. Стены моего номера как будто сдвинулись и теперь давят на меня со всех сторон. Воздух в номере стал тяжелым, липким, и мне тяжело дышать.

Мне нужно взять себя в руки. Немедленно. Я резко открываю шкаф и достаю форму для бега. Быстро переодеваюсь, крепко зашнуровываю кроссовки, кое-как собираю волосы в пучок. Потом нахожу свою порвавшуюся сумочку. Там, во внутреннем кармане на молнии, все еще лежит пластиковая карта-ключ, которую Джейсон стянул для меня. Я не пользовалась ею с той злополучной вечеринки, после которой поклялась, что больше не нарушу ни единого правила. Боже, я никогда так не ошибалась.