Созданная из тени - [6]

Но вот тень, отбрасываемая церковью на дорогу, остается позади, а мы едем дальше.

– Ты как? – интересуется Натаниель.

Отделаться ничего не значащим «хорошо» или «порядок»? Нет уж. Мы врали друг другу так часто, что хватит на целую жизнь.

– Больнее всего от мелочей, – говорю я, глядя в окно, за которым все кажется заплаканным. – День рождения прошел хорошо. И Рождество тоже. Новый год выдался совсем чудесным. У меня получалось жить без Вики. Но с мелочами я ничего не могу поделать. Мимолетный аромат, напоминающий о Вики. Или я что-то вспоминаю, чувствую себя счастливой – но тут обрушивается реальность, разбивая все вдребезги. Слышу какую-то песню и думаю: «Спеть бы ее Вики!» А спустя секунду осознаю – Вики больше нет. И так постоянно, никогда не знаешь, в какой миг это снова нагрянет. Будто порез бумагой: совсем не ожидаешь, поэтому очень больно.

Даже сквозь гул мотора слышу, как Натаниель тяжело вздыхает:

– Мне невыразимо жаль, что мы ее не спасли.

– Знаю. А ты не задумывался, почему у нас не получилось?

Натаниель не отрывает взгляда от дороги, но я чувствую, что все его внимание направлено на меня.

– Ты о чем? – спрашивает он.

– Мы решили, что перенеслись слишком поздно, и поэтому Вики умерла. Но вдруг дело не во времени?

– К чему ты клонишь? Скажи прямо.

Не сомневаюсь, Натаниель давно сообразил, о чем я говорю. И ему не по себе. Наверное, он надеется, что неправильно все понял. Теперь Натаниель смотрит на меня, лишь краем глаза следя за дорогой.

– Натаниель, Лиаскай по-прежнему во мне. Я ее чувствую. Лиаскай – часть меня, и она что-то со мной делает.

Я замечаю это по глазам других людей. Они всегда задерживают взгляд на мне чуть дольше положенного. Зрачки у них расширяются. Иногда люди невольно приоткрывают рты. Я знаю, что они видят: сама замечала это в Вики. Сияние. То самое сияние, в котором погасла сестра.

Смотрю Натаниелю в глаза:

– Почему мы так уверены, что частичка Лиаскай, которая убила Вики, не перенеслась со мной сюда?

Закусив губу, Натаниель снова перевел взгляд на шоссе. Он в растерянности, но не собирается лгать самому себе. Нельзя нам больше обманываться, времени на это нет.

– Мы надеялись, – шепчет он. – Я полагал, что надежда чего-то стоит.

Бездумно накрываю своей ладонью ту руку Натаниеля, которой он держит руль.

– Надежда дорогого стоит. И она нам понадобится. Но, боюсь, одной надежды мало.

Мне не хотелось давить на Натаниеля, поэтому я скрывала свои подозрения. Однако другие аргументы вернуться в Лиаскай он просто не примет. Моя любовь к Лиаму для него ничего не значит. Наш побег из дворца, жертва, на которую пошел Лиам, – после всего этого Натаниель его зауважал, пусть и неохотно. И теперь ненавидит Лиама еще сильнее. Тоска по Лиаскай? Да, Натаниелю она не чужда – но он желает быть выше, сильнее этой тоски.

Против третьего аргумента Натаниелю возразить нечего. Получится ли спасти мне жизнь в Лиаскай? Большой вопрос. Возможно, эта попытка меня убьет. Но здесь, в Завременье, нам остается только ждать, когда я стану бледной, прозрачной и растворюсь в лучах Лиаскай, как это случилось с Вики.

Только сейчас я заметила, что все еще сжимаю руку Натаниеля. Он внимательно следит за дорогой, но все его мысли – обо мне. Нет, нельзя сокращать дистанцию между нами, это нечестно. Натаниель упорно держится от меня подальше, потому что ему больно находиться рядом со мной.

Порой я испытываю смутное желание, словно легкий ветерок, оно кружит в моих мыслях: вот бы забыть Лиама. А еще лучше – никогда его не встречать. Тогда все было бы просто! Сомнений нет, я точно влюбилась бы в Натаниеля. Он честный и мужественный. Слово Натаниеля останется нерушимым, даже если мир будет лежать в руинах. Я полюбила бы Натаниеля всей душой, ведь не любить его невозможно. Только сердце у меня полно чувств к другому, и неважно, как он далек, как он недостижим… Может, сердце больше не со мной, а в другом мире, вместе с Лиамом?

Спустя два часа навигатор привел нас в район на северо-западной окраине Дублина. Мы медленно лавируем между внушительными многоквартирными домами, которые отличаются друг от друга только цветом входных дверей. В слякоти на лужайке мальчишки гоняют мяч, а какая-то кошка переходит дорогу до того неторопливо, что Натаниелю приходится резко затормозить. Я не могу отделаться от пугающей мысли: папа живет здесь. Вдруг дверь откроет его новая жена и у нее из-за спины с любопытством выглянут дети? Его дети… Вдруг здесь нет никакой тайны и папа просто променял нас на другую семью?

Всю поездку сидеть было вполне удобно, а теперь меня мотает по сиденью. До чего неприятно! Мы въехали в парк, и машину затрясло по ухабистой дороге. Но вот опять показались дома. Старые дома. Никаких тебе цветных дверей, тротуар не разглядеть среди бурьяна. А мы все едем и едем, пока навигатор не оповещает, что мы добрались до пункта назначения.

Я невольно вздрагиваю: там, где асфальтированная улица сменяется проселочной дорогой, изборожденной следами тракторных шин, стоит всего один дом. Окна заколочены, входная дверь криво висит на петлях. Черепица с крыши местами осыпалась, и ее замшелые обломки валяются возле дома. Дом отца пуст. И пустует он давно.