Союзник - [44]

— А как ты узнала, что можешь двигать предметы? — тем временем спросил Иван.

— Когда ты посадил моего дракона на угол шкафа, чтобы он сидел сверху и смотрел на меня. А мне захотелось с ним поиграть. Я взяла стул и попыталась его достать, но я тогда была еще слишком маленькой и не дотягивалась. И он прилетел мне прямо в руки. Сам. Мой настоящий папа сказал, что драконы на самом деле хорошие. И поэтому я их люблю. А дураки, которые ничего не знают, считают их плохими и думают, что они едят людей.

В тот же миг, словно испугавшись своих слов, она поспешно добавила:

— Я не могу быть кайрамом. Так что не бойся, папа.

Иван выглядел так, словно мир перевернулся, а его не предупредили. Он ошарашенно посмотрел на Дмитрия, словно хотел, чтобы тот сказал, что все это шутка. Мол, мы тебя развели, можешь уже снимать лапшу с ушей. Но Лесков молча отвел взгляд.

— Ты должна была мне все рассказать! Я же… я же не просто кто-нибудь. Я же заботился о тебе.

Внезапно шок у Ивана сменился обидой, точно такой же, как было, когда Дмитрий не рассказал ему правду. Хотя нет, всё было гораздо хуже. Он почувствовал себя жестоко обманутым. Ему всегда казалось, что его приемная дочь доверяет ему. Но сейчас Ивану вдруг почудилось, что все это время она мастерски притворялась, чтобы ее не дай бог не отдали обратно Алине и тому дальнобойщику. В конце концов, эта девочка была «иной».

— Я боялась, что ты меня бросишь. Подумаешь, что я — чудовище. Или что я тебя больше не люблю.

Вика словно прочитала его мысли. В одно мгновение она снова прижалась к Ивану и, уткнувшись лицом в его шею, быстро зашептала:

— Не бросай меня. Ты же обещал!

Затем она разрыдалась. Она вцепилась в ткань рубашки Ивана, словно утопающий хватается за край лодки, судорожно, едва ли не до боли в суставах. И Иван не смог не обнять ее в ответ. Кем бы Вика не была, она все равно останется для него его маленькой девочкой. Он взял ее к себе, не задумываясь над тем, что она ему не родная. Иван не хотел ей того детства, которое помнил сам. В этом запуганном до смерти ребенке он увидел самого себя, только с той разницей, что в отличие от нее он озлобился. Его настоящий отец так же избивал свою жену и ребенка, а под столом в их убогой квартирке постоянно выстраивались ряды бутылок.

Как-то Олег спросил его, почему он забрал у Алины Вику, если та не является его дочерью? Зачем спас чужого ребенка? На что Иван с насмешкой ответил: «А это я себя спасал. Когда-то я очень хотел, чтобы меня точно так же забрал мой сосед. Хороший был мужик».

Тогда Бехтерев и представить не мог, что настолько привяжется в девочке. Поначалу маленькая Вика его даже немного раздражала — она вызывала множество неудобств: нельзя было устраивать дома пьяные вечеринки, нельзя было приводить «одноразовых» подружек, нельзя было спокойно посмотреть порнушку перед сном. Всё, то что мог позволить себе обычный молодой холостяк, было под запретом. К тому же, ребенок, пусть и чужой, требовал к себе много внимания. Гораздо больше, чем рассчитывал Иван. Он нанял ей няню, надеясь, что Вике этого будет достаточно. Но девочка тянулась именно к нему. Она обожала сидеть у него на коленях и обниматься. И только он мог ее успокоить.

«Она не притворялась», — подумал Иван, прижавшись губами к ее подрагивающему плечику. Он не заметил, как Дмитрий вышел из комнаты и тихо затворил за собой дверь.

Глава X

Фамилия Румянцев снова напомнила Дмитрию о себе, когда он проходил мимо двух солдат. Они говорили о падении Адмиралтейской, в результате которой оба мужчины потеряли своих близких. Лесков даже невольно замедлил шаг, услышав, как более старший из собеседников упомянул своего чудом спасшегося друга. Оба стояли к Дмитрию спиной, поэтому не заметили его.

— А Румянцева, видимо, сам Бог хранит, — продолжал старший. — Надо было его послушаться и тоже уйти вместе со своими. А теперь… ни семьи, ни дома, ничего…

— Я тоже постоянно об этом думаю, — ответил молоденький солдат. — Я ведь с самого начала не хотел оставаться на одной станции с «процветающим». Если во власти — одни кастраты, которые эту гниду всё добить никак не могут, неудивительно, что Адмиралтейскую потеряли. Почему его оставляют в живых, в то время как мы гибнем один за другим?

— Вот такие вот у нас власти, — горько усмехнулся собеседник. — Наверняка, это «процветающий» все подстроил, а Волков покрывает его. И за наемника Лесков явно неспроста так впрягся. Видит Бог, что-то там нечистое… Румянцев как в воду глядел. Сначала семью перевез, потом сам перевелся. Не смог он с этой падлой на одной станции находиться. Так и сказал начальству прямо в лицо. Не зассал.

— А Ермаков-старший что?

— А что он? Сказать-то на такое нечего. Сам всё понимает…

Подобные разговоры Дмитрий слышал не раз. Люди продолжали обвинять его во всех бедствиях, словно он был тем, кто открыл ящик Пандоры. В такие моменты Лесков радовался, что не обладает даром Альберта — страшно ощущать подобные эмоции двадцать четыре часа в сутки.

А этот Румянцев? Действительно ли он так невинен, как полагают его друзья? Этот солдат нашел самую громкую причину для своего ухода на другую станцию и тем самым вызвал уважение всего гарнизона. И многие хотели последовать его примеру, правда, их пыл был вскоре усмирен разгневанной речью Полковника и отказом Ермакова-старшего принимать от солдат подобные заявления.