Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда полковника Джона Уорда - [10]
*Далее Уорд рассказывает о нескольких мелких стычках между союзными и красными силами, причем первые терпели частые неудачи, благодаря несогласованности и неналаженности командования над разноязычными и разноплеменными отрядами, с одной стороны, и непрекращавшемуся соперничеству между начальниками-с другой.* Японцы во всяком случае держали себя господами положения. Наконец, 23 августа ночью Уорд получил следующий приказ:
Полковнику Уорду, командующему резервом. Приказ об операции генерала С. Ои, командующего 12-й дивизией. Свиягино. 23/10 августа 1918 г.
А) Станция Никольск-Уссурийск в 102 верстах от Владивостока. О других пунктах см. примечания на стр. 32 и 36.
(Прим. перев.)
Все неприятельские атаки сегодня отбиты. Мы захватили два пулемета и пять пленных.
Союзные войска атакуют неприятеля сегодня утром, 24 августа, чтобы причинить ему решительный урон.
Японские войска начнут атаку утром, 24-го, в 3 часа.
В резерве останутся британские и французские войска, казаки Калмыкова, а также несколько японских рот под коман
.дой японца. Полковник Инагаки прибудет на северо-западную *часть Духовской завтра в 2 ч. утра.
Подписано: С. Ои, генерал-лейтенант, командующий 32-й дивизией.
*Следующая глава: «Бой у Духовской и Краевского» подробно описывает развитие этой местной операции, закончившейся отступлением красных сил на север по р. Уссури, по направлению к Иману и Хабаровску. Таким образом угроза, нависшая над Никольским узлом, где пересекаются на пути к Владивостоку Восхочно-Китайская и Уссурийская железные дороги, была окончательно ликвидирована в результате этой операции.*
ЯПОНСКИЕ МЕТОДЫ И ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА СОЮЗНИКОВ.
Японцы на основании своих особых соображений, как мы уже видели, решили еще в начале операций, что приморские провинции будут находиться под их специальной охраной. С величайшим подозрением они смотрели на войска и усилия других союзников, в особенности британцев и американцев, предумышленно стараясь своими приказами исключить их из своих совещаний и по возможности удалять их от управления отвоеванными территориями. Так 27-й баталион американской пехоты высадился во Владивостоке за несколько дней перед боем под Духовской; ему было обещано сделать все возможное для своевременной доставки на фронт, чтобы он мог принять участие в сражении ;но японцы, в ведении которых была железная дорога, постарались, чтобы баталион прибыл на день позже; вместо того,, чтобы двинуть американцев вперед, их отцепили в Свиягине, а затем везли день за днем, держа их все время верст на пять позади японского фронта. К тому же японцы никогда не доверяли своим союзникам. Ни один приказ по японской армии никогда не сообщался союзным, командующим, пока операция не была выполнена или доведена до степени, не дающей им возможности принять в ней участие или предложить свою помощь. Японцы никогда не^совещались со своими союзниками и никогда не сообщали им о каком нибудь своем передвижении, пока оно? не совершилось. С чешскими командирами они обращались недостаточно вежливо, а вагоны английских офицеров наводнялись их рядовыми, которые дерзко спрашивали, что нам нужно, в Сибири и когда мы предполагаем отправиться домой; но наивысшее презрение они питали к русскому народу. Этих несчаст
ных людей они сбрасывали с железнодорожных платформ, пуская в ход приклады своих винтовок как против женщин, так и мужчин, обращаясь с ними точь-в-точь, как с племенем покоренных готтентотов. Я не понимал такого поведения со стороны нашего восточного союзника и чувствовал, что это могло быть только безответственным буянством и озорством нескольких солдат и офицеров. Позже оказалось, что это было общей политикой японской армии обращаться с каждым свысока; они превосходно усвоили эти уроки у современных гуннов.
Я приведу два примера, не ярких и не единственных, но о которых без сомнения имеются официальные протоколы. Я стоял в Никольске на платформе, ожидая поезда; кругом была толпа русских; недалеко находился японский часовой. Вдруг он бросился вперед и ударил прикладом своей винтовки в спину русского офицера; последний упал плашмя, катаясь от боли по полу, между тем как японец, скаля зубы, взял ружье «на караул». Хотя кругом стояло не мало народа, ни у одного из русских не хватило духу пристрелить японца; не желая вмешиваться, я ничего не предпринял, но наблюдал, что будет дальше. Десять минут спустя другой японский часовой повторил то же самое, но на этот раз жертвой была хорошо одетая русская дама. Русские были так запуганы, что даже ее друзья побоялись помочь ей. Я подошел, чтобы помочь; японец отстранился, но продолжал смеяться, точно все (это было милой шуткой. К нам подошло несколько английских солдат, и японец заметил, что дело начинает принимать серьезный оборот. Я отправился в японскую-главную квартиру, находившуюся недалеко в вагоне, и донес о происшедшем. Офицер казался удивленным, что я вступился за каких-то русских, которые, как он сказал, могли быть большевиками,-кто их знает,-и осведомился, не испытал ли я какой нибудь неприятности от часового. Я отвечал, что первый же японец, который дотронется в моем присутствии до английского офицера или солдата, будет убит на месте. Это повидимому удивило японского офицера, который указал на то, что они оккупировали Сибирь и имеют право делать все, что им угодно. Я счел необходимым поставить ему на вид, что японцы действуют в союзе с другими державами, включая сюда и Россию; что мы здесь находимся в качестве друзей русского народа, а не завоева
Полковник Джон Уорд – известный английский политик и офицер британской армии, командир передового батальона, ставшего известным под именем «Несгибаемые», был направлен на Дальний Восток, а затем в Сибирь для поддержки войск адмирала Колчака во время Гражданской войны в России против сил большевиков. Первоначально батальон предназначался только для гарнизонной службы, но вскоре оказался вовлеченным в боевые действия в суровых условиях сибирской зимы. Уорд описывает путь батальона из Владивостока в Никольск и несколько боевых операций, в которых он принимал участие.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.