Союз Верных — Остгренц - [16]

— Вы совершенно правы, монсеньор. Я законспектировал все ваши рекомендации. Можно переходить к следующему пункту доклада?

— Надеюсь, это не про то, как один из сумасшедших учёных создал оружие на основе деления ядер тяжёлых металлов?

— К счастью, нет, монсеньор. Донесение от нашей службы безопасности. В последнее время среди младших братьев Ордена появилась группа недовольных. Они распространяют нездоровые идеи, дурно влияющие на остальных братьев.

— Нездоровые?, — заинтересовался архиепископ. — Как мило. Продолжайте.

— Мне неловко об этом говорить, — смутился секретарь, — но они активно критикуют руководство Ордена, включая…

— Договаривайте, брат Изидор, договаривайте.

— …включая вас, монсеньор.

— И чего же хочет молодое поколение?

— Они обвиняют руководство Ордена в том, что проводимая по отношению к Западному герцогству политика ослабляет позиции Востока. Планы реализуются плохо, принятые меры запаздывают, инициатива безвозвратно упущена. Из всего этого они делают вывод, что… — секретарь закашлялся и не договорил.

— …Командора Ордена Зрячих нужно сменить, — закончил за него Берхард.

— Простите, я не смог произнести это вслух, монсеньор.

— Приятно узнать, что среди нас есть люди, переживающие за состояние дел в Ордене, и желающие сделать более эффективной проводимую им политику. Когда вы сказали про "нездоровые идеи", я уж было решил, что речь пойдёт о требовании отменить целибат. Не нужно краснеть, брат Изидор, мы сейчас обсуждаем не ваш случай. Пожалуй, мне следует побеседовать с этими, как вы выразились, "недовольными". Старикам не грех иногда поучиться у молодых. У вас есть соответствующий список?

— Да, монсеньор. Зачитать?

— Не сейчас. Впрочем… — архиепископ задумался. —  У меня возникла мысль. Эти юноши хотят посодействовать Ордену в борьбе с его врагами. Что ж, такую возможность я могу им предоставить. Сколько имён в вашем списке?

— Пять, монсеньор. И они не совсем юноши…

— Значит, выберем троих, самых достойных. — сказал Берхард, не обращая внимания на последние слова секретаря. — Завтра с утра пригласите их всех ко мне на беседу. Я буду разговаривать с каждым в отдельности. Если они будут убедительны и окажутся верны своим идеалам, то кандидатов для выполнения заданий, о которых мы с вами сегодня говорили, искать больше не придётся.

— Мой завтрашний доклад отменяется?, — с беспокойством в голосе проговорил брат Изидор.

— Только основные тезисы в письменном виде.

— Как прикажете, монсеньор. У вас есть ко мне вопросы по докладу?

— Нет. Можете быть свободны.

* * *

Архиепископ вернулся в свою опочивальню за книгой, в которую записывал воспоминания, потом снова поднялся в рабочий кабинет. Удобно устроившись за столом, он перечёл последнюю страницу и стал писать дальше:

Не помню от кого, мне приходилось слышать высказывание: с нами непременно случается то, чего мы изо всех сил стремимся избежать. Я не сразу понял заложенный в него смысл, а когда осознал, стало гораздо легче преодолевать трудности, в том числе те, которые сам для себя создал. Со временем стало легче контролировать страх, а для этого нужно признаться самому себе, что в этом чувстве нет ничего постыдного. Страх лишь обостряет инстинкт самосохранения, и если отбросить его в сторону, заменив никчёмной бравадой, это неминуемо приведёт к катастрофе. Но если страху поддаться, то он парализует волю, превращая человека в жертву обстоятельств. Всё это я постиг гораздо позже, а в момент взрыва было так страшно как никогда в жизни. Меня настигли страхи, сформировавшиеся в тот момент, когда я впервые увидел выбранное Клаусом место для охоты на голема. Тонкий, просвечивавший на солнце потолок казался таким ненадёжным, готовым рухнуть от малейшего сотрясения, не говоря уж о взрыве.

Едва бросив цилиндр, я прикрыл голову руками, но обрушение произошло совсем в другом месте. Обвалился пол. Возможно, это было связано с тем, что прежде чем взорваться, цилиндр отлетел под ноги Стражу. Когда взрывчатка сработала, под каменным великаном разверзлась бездна, он свалился туда и, падая, пробил потолок, а также пол нижележащей каверны. Клаус стоял на самом краю пролома, но не ему было суждено туда упасть. От провала в разные стороны поползли моментально расширявшиеся трещины, а самая длинная из них разверзлась прямо подо мной.

Внезапные падения всегда неприятны, а внезапное падение в глубокую яму неприятно вдвойне. Наверное, стоит считать везением, что поглотившая меня трещина оказалась не слишком широкой, иначе свободного падения с такой высоты я мог бы не пережить. А так моё тело швыряло из стороны в сторону по узкой расселине, и дело ограничилось трещинами полудюжины рёбер и одной сломанной ногой, не считая пары десятков разного размера синяков. Свалившись на кучу мелкой щебёнки, я было решил, что пролетел, чуть ли не милю, но позже выяснилось, что высота падения составила всего около тридцати футов. На моё счастье, Страж грохнулся уровнем ниже. Было слышно, как он копошится среди крупных кусков породы, стараясь выбраться из-под обвала.

— Клаус!, — громко позвал я, но запорошённое пылью горло отказалось повиноваться, исторгнув какой-то хриплый стон, сменившийся длительным кашлем.