Надо ли говорить о том, что попрошайки как огня боялись попасть в такие команды золотарей. Трудиться приходилось ночами по колено в нечистотах за кусок хлеба и миску жидкого супа два раза в день, если конечно оставались силы, чтобы всё это проглотить. Ещё ночной мастер заведовал мертвецкой, где на время следствия хранились неопознанные тела. Под его же руководством происходило их погребение на специально отведённом для этого кладбище.
Палача в городе побаивались. Человек, имевший законное право отнимать жизни у других людей, вызывал у обитателей Энгельбрука суеверный ужас. Никто не рисковал приблизиться к нему на улице, не говоря уж о том, чтобы коснуться, пусть даже случайно, края его одежды. Человек, подвергнутый ночным мастером пытке, даже если он потом бывал оправдан судом, долгое время считался "нечистым" всеми горожанами, включая своих родственников. Он мог обрести прежний статус только после того, как проводил декаду или более в монастыре, целыми днями молясь и соблюдая строгий пост.
Магистратом был введён специальный головной убор, всегда закрывавший верхнюю часть лица палача и короткий чёрно-красный плащ, что отличало его от остальных граждан. Ночному мастеру запрещалось самостоятельно делать покупки на рынке, чтобы не вызывать паники среди покупателей и не создавать тем самым давки. В праздничные дни палач обязан был находиться дома, дабы не смущать своим видом покой отдыхающих горожан. Рассказывали, как один ночной мастер, совсем недавно вступивший в свою должность и не слишком хорошо знавший её особенности, однажды перешёл дорогу свадебному кортежу. Разъярённые друзья жениха гнались за ним до самого его дома, выворачивая по пути из мостовой булыжники и бросая ими в незадачливого палача. Причём камни, достигшие своей цели, никто из нападавших повторно использовать так и не решился. Настолько прочны были суеверия, глубоко пустившие свои корни в сознании простых горожан.
Виланд взялся за тяжёлое кольцо на двери ведомства ночного мастера и постучал. Откинулась в сторону часть сложного орнамента, открывая небольшое оконце, откуда что-то негромко спросили. Ладвиг был занят тем, что высматривал среди прохожих знакомых, которым пришлось бы потом объяснять, по какой надобности он пришёл в этот дом. Именно поэтому он и не слышал, что же ответил стражник. Дверь распахнулась ровно настолько, чтобы они успели зайти внутрь, и сразу же стала закрываться. Судя по одеянию, им открыл один из могильщиков, их серые балахоны невозможно перепутать ни с чем другим. Другой могильщик, согнувшись в три погибели и прихрамывая, нёс большой ворох тряпок, в которых сержант узнал погребальные саваны. Зрелище было не самым радостным, поспешно отвернувшись, Ладвиг принялся созерцать разных размеров заступы, выстроившиеся в ряд вдоль стены. Виланд перекинулся несколькими словами с открывавшим дверь могильщиком и двинулся к двери в глубине помещения, кивком головы предложив сержанту идти следом.
Ладвиг видел ночного мастера Энгельбрука всего один раз в прошлом длинном сезоне, когда наблюдал публичную казнь шайки разбойников, грабивших караваны в окрестностях города. Главаря тогда приговорили к усекновению головы, прочим же грабителям досталась казнь попроще — через повешение. Находясь довольно далеко от эшафота, сержант не слишком присматривался к палачу и со старательно скрываемым любопытством стал его разглядывать, оказавшись на расстоянии всего в пару шагов.
Телосложением ночной мастер был чем-то похож на матёрого кабана. Массивное бочкообразное туловище поддерживали короткие кривые ноги. Недостаточную для такой работы длину рук компенсировали широченные плечи, на которые была посажена, казалось, совсем не имевшая шеи голова. Находясь у себя дома, он не надевал свой головной убор, и сержант мог видеть низкий покатый лоб палача и наголо обритую голову. Выдающаяся переносица придавала его лицу птичье выражение, и в какой-то момент померещилось, что глаза находятся где-то по бокам головы.
Палач и Виланд встретились как старые знакомые, разве что не обнялись и не обменялись рукопожатиями. Стражник назвал его по имени, Астором, представив сержанта, объяснил цель своего визита. Ночной мастер особого интереса к Ладвигу не проявил, но сержант всё же почувствовал себя не слишком уютно, когда взгляд холодных глаз скользнул по его груди и шее. Пытаясь мысленно убеждать себя, что каждый человек смотрит на других сообразно профессиональному навыку, Ладвиг постарался не вздрогнуть и с достоинством встретил взгляд палача.
— Вчера, значит. Девица с перебитой шеей?, — переспросил ночной мастер. — Вроде бы есть такая.
"Ну вот, а кто-то из наших утверждал, что он немой, — подумал сержант, — хотя, при его работе голос не главное".
— А ты её уже осматривал?, — спросил Виланд.
— Осматривал. А чего интересует?
— Особые приметы на теле есть какие-нибудь?
— Приметы… — палач поскрёб здоровенной пятернёй подбородок и задумался.
— Родимые пятна, шрамы от порезов или ожогов, — подсказал Виланд.
— Ну, от того, что она девицей померла, вам, наверное, проку мало. — осклабился ночной мастер и разразился гулким противным смехом.
