Союз сердец - [4]
– Где угодно, только не здесь! Сколько раз говорить!..
Шаг назад с закрыванием. Последнее, что я увидел на свету был портрет над кроватью. Глазам не поверил! Черный креп на портрете посвящен был Кеннеди. Джону Эф.
Дверь закрылась.
Когда щели погасли, я выдохнул. Проблема отпала – с мистером, кстати, то же. Я привел себя в порядок и уперся кулаки в диван.
– Ты куда?
– Предок же…
– Все нормально! Наливай…
– Грязный стакан.
Поставила чистый. Раздвинув Евразию, вынула водку:
– Сейчас я…
И вышла. Как была – босиком…
Может быть, померещилось? Вместо Кеннеди сейчас чернел квадрат – с тем же проблеском стекла. Вдруг меня продрал озноб. Вместо стакана взял половинку гантели, стиснул липковатый чугун.
Прошелестела машина на улице.
В доме была тишина.
Вдруг раздался удар. Резкий, круглый. Я поднял голову к потолку. Там, наверху, раскатились шары начатой партии в бильярд. Я приблизил часы на руке. Бильярд был в начале второго. Отвлеченно подумалось о преимуществах жизни в особняке.
Без соседей шары можно всаживать хоть до утра.
Вернувшись, она сказала:
– Все в порядке!
И взялась за свое. Я держался за стакан на диване, слушал, как предок забивает шары. Потомок, она прилагала усилия, хотела сделать мне хорошо. Но я ничего не чувствовал. Даже отвращения. Как под наркозом. Полная анестезия. Жутко хотелось, впрочем, курить. Взял ее за плечо. Резко разогнулась.- Не хочешь?
– Не так…
– Что, плохо делаю?
Свет настольной зажигалки выхватил выражение искренней тревоги. Затянувшись, я выпустил дым.- Делаешь хорошо.
– Так в чем же дело?
– Во мне, наверно. В нем, быть может, тоже,- кивнул я на потолок, откуда доносились удары одинокой, но ожесточенной игры.
– Да забудь ты про него! Давай, сосредоточься.
– На чем?
– А как ты хочешь?
Я пожал плечами.
– А что воображение подсказывает?
Картины одна другой ужасней. Где щекой на цементе глядел я на решетку водостока, куда струя брансбойта смывала мою кровь. Где, истлевая, толкал я вагонетку, груженую урановой рудой. Невольно я усмехнулся, чем ее приободрил:
– Если я сверху, тебя не обидит?
Я лежал под нею, как убитый. Приспущенный галстук отброшен налево, полы пиджака разбросаны, рубашка расстегнута снизу и задрана. Не говоря об отутюженных брюках, которые вместе с белыми трусами громоздились и мялись где-то за ней. Привстав надо мной, она отгибала мой член себе под замшевую юбочку. Мистер Юниверсум не входил, что было мучительно. А над нами при этом – неторопливо, обдумывая комбинации, о которых оставалось только гадать – предок ее орудовал могучим кием.- Нет, так я порвусь. Идем-ка на кровать!
Я шел, как стреноженный конь. На всякий случай прихватив ботинки. Под черным портретом обнажилась простыня. Под удары невидимки, который вгонял шары, снял брюки и влез на кровать. Даже у них еще не топили. Положил руку на маленькое ее колено. В этой задранной позе возник и не исчезал образ лягушки, над которой когда-то в школе отказался я издеваться – несмотря на всеобщее осмеяние. Несоразмерность казалась вопиющей. Я боялся, что убью ее. Но партнерша победила – вонзив мне в спину ногти. Боли я не почувствовал, только ужас – казалось, все там у нее смещается. Она выгибалась, билась, полосуя мне спину. Выдернув, я залил ее ртутью. Она отшвырнула комбинацию, которую я подал. Стала втирать в себя ручонками, как волшебную мазь. И назавтра царевна-лягушка проснется здоровенной кобылой.
– О чем ты думал – в то время как?
– Ни о чем.
– Я представляла себя вьетконговкой в сайгонском борделе. А ты американец, асс. Которого завтра собьют над Ханоем.
Фантазия мне не понравилась. Тем более что и обратно билеты были у нас на самолет. Я слез с кровати. Застегнул ширинку. Натянул сыроватые носки.
– Не хочешь записать мой номер?
– Неохота мне сюда звонить. Прости.
– Через неделю на танцах?
– Угу.
Обувшись, завязывая галстук под перекаты и щелканья шаров, я поднял глаза на портрет с траурным крепом.- Кто это у тебя?
– Не узнаешь?
– Да, но… почему?
Шар с грохотом лег в лузу.
– А назло!
Отгулявши 50-ю Годовщину, город спал. Я выбежал к кинотеатру с коварным названием «Мир», перемахнул облезлые барьеры перед проезжей частью и рванул прямо через площадь. Тысячей глаз в спину мне пучилось огромное здание – без переднего входа и без вывески. Зачем себя рекламировать? И так все знали, что там. Весь город знал, весь этот омут, в котором когда-то параллельно со мной, сюда заброшенным в экзистенциальном смысле, согласно прописке проживал избравший здесь свободу экс-марин США.
Ли, зачем?
Исчерпав и второе дыхание, тащился я к окраине. Дамбой над срывом в черноту, откуда веяло подвальной сыростью. На той стороне в свет фонаря вступила тень. Через дорогу, через рельсы трамвайные я рванулся к нему. Как шел он, непонятно. Глаза не смотрели. Язык не вязал. Я подлез ему под руку, ухвавши ее, горячую, у себя на плече.- Как ты?
Сводный брат замычал.
– Джин хоть был?
– Н-нихая-сс…
За первым кварталом Заводского района, где когда-то осознали мы мир, предоставленный нам предками, повернули в проезд. Две торцовых стены. Направо наш дом – то есть, бывший. Налево подъезд районного нарсуда, не парадный, а откуда под плач матерей и девчонок выводят – руки за спиною в наручниках – бритоголовых ребят прямо к распахнутой мусорке. Дверь железом обита. Листовым. Я свалил его на ступеньку. Пристроил у грани ниши. Обхлопал, из-за пазухи вытащил фляжку. Допил он не все. Я развинтил, зорко щурясь по сторонам, приложился. «Parliament», вынутый у него из кармана, из внутреннего, показался невероятным, как подарок со звезд. Ослепительно белой была сигарета. Раскурив, сунул первую ему – губы у него запеклись. Притерся к железной двери нарсуда, затянулся. Рвать отсюда. Немедленно. Первым же рейсом. Похмелиться и рвать. На хера мы вернулись? Ведь мы уже вырвались. Брат? Мы вырвались. Вырвались, брат.
![Первый поцелуй](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Были и другие варианты](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Спасая Брунгильду](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Мальчики Дягилева](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Беглый раб. Сделай мне больно. Сын Империи](/storage/book-covers/f1/f18366fbf29f7a67401415c7c03fa4fcfd39f814.jpg)
Книга Сергея Юрьенена, одного из самых тонких стилистов среди писателей так называемой новой волны, объединяет три романа: «Беглый раб», «Сделай мне больно» и «Сын Империи». Произведения эти, не связанные сюжетно, тем не менее образуют единый цикл. Объясняется это общностью судьбы автобиографического героя — молодого человека, «лишнего» для России 1970-х годов. Драматизмом противостояния героя Системе. Идеологической подоплекой выношенного автором решения/поступка — выбрать свободу. Впрочем, это легко прочитывается в текстах.
![Фашист пролетел](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Сорок лет Чанчжоэ](/storage/book-covers/ec/ec82f7d3f981c8b9bfa129f7af53c160869f0eb7.jpg)
B маленьком старинном русском городке Чанчжоэ случилось событие сверхъестественное – безмолвное нашествие миллионов кур. И были жертвы... Всю неделю после нашествия город будоражило и трясло, как в лихорадке... Диковинные и нелепые события, происходящие в русской провинции, беспомощные поступки героев, наделенных куриной слепотой к себе и ближнему, их стремление выкарабкаться из душных мирков – все символично.
![Странствие слона](/storage/book-covers/b9/b9ce32180bffd32efb659b26b11bb08ae2dc2eaf.jpg)
«Странствие слона» — предпоследняя книга Жозе Сарамаго, великого португальского писателя и лауреата Нобелевской премии по литературе, ушедшего из жизни в 2010 году. В этом романе король Португалии Жуан III Благочестивый преподносит эрцгерцогу Максимилиану, будущему императору Священной Римской империи, необычный свадебный подарок — слона по кличке Соломон. И вот со своим погоншиком Субхро слон отправляется в странствие по всей раздираемой религиозными войнами Европе, претерпевая в дороге массу приключений.
![Canto](/storage/book-covers/03/038dc7b28728db6b648d715070a5328472016d47.jpg)
«Canto» (1963) — «культовый антироман» Пауля Низона (р. 1929), автора, которого критики называют величайшим из всех, ныне пишущих на немецком языке. Это лирический роман-монолог, в котором образы, навеянные впечатлениями от Италии, «рифмуются», причудливо переплетаются, создавая сложный словесно-музыкальный рисунок, многоголосый мир, полный противоречий и гармонии.
![Выжить с волками](/storage/book-covers/87/870d674e26f9806fbc89fcabf99c16c9a1cbdf49.jpg)
1941 год. Родители девочки Миши, скрывавшиеся в Бельгии, депортированы. Ребенок решает бежать на восток и найти их. Чтобы выжить, девочке приходится красть еду и одежду. В лесу ее спасает от гибели пара волков, переняв повадки которых, она становится полноправным членом стаи. За четыре года скитаний по охваченной огнем и залитой кровью Европе девочка открывает для себя звериную жестокость людей и доброту диких животных…Эта история Маугли времен Второй мировой войны поражает воображение и трогает сердце.
![За что мы любим женщин (сборник)](/storage/book-covers/96/96f39899a953c6a55f896a672cc3aa03629027f3.jpg)
Мирча Кэртэреску (р. 1956 г.) — настоящая звезда современной европейской литературы. Многотомная сага «Ослепительный» (Orbitor, 1996–2007) принесла ему репутацию «румынского Маркеса», а его стиль многие критики стали называть «балканским барокко». Однако по-настоящему широкий читательский успех пришел к Кэртэреску вместе с выходом сборника его любовной прозы «За что мы любим женщин» — только в Румынии книга разошлась рекордным для страны тиражом в 150 000 экземпляров. Необыкновенное сочетание утонченного эротизма, по-набоковски изысканного чувства формы и яркого национального колорита сделали Кэртэреску самым читаемым румынским писателем последнего десятилетия.
![Статьи из журнала «Медведь»](/storage/book-covers/75/750ae2057975885d9c4da1eaddbf1ce4c365c7a5.jpg)
Публицистические, критические статьи, интервью и лирический рассказ опубликованы в мужском журнале для чтения «Медведь» в 2009–2010 гг.