Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину - [72]
Уже после того, как Петлюра с компанией в декабре 1918-го возьмет Киев, победители попытаются навязать массовому сознанию образ Скоропадского-тирана. Гетмана предложат судить как представителя «злочинної влади» — точь-в-точь, как Кучму в недавние времена. Петлюровская пресса будет публиковать по этому поводу лихие кровожадные статьи. В них бывшего главу Украины обвинят в узурпации власти, в том, что при нем злодей сидел на злодее, в том, что гетман и его министры семь с половиной месяцев только то и делали, что «розпродавали народне добро» и «катівськими засобами» предотвращали любые попытки вывести их на чистую воду.
Однако «гетман-кат» из Скоропадского так и не получился. Новому режиму трудно было убедить киевского обывателя, помнившего порядок и полные магазины при Павле Петровиче, что украинизированные вывески на столичных домах и трупы, валяющиеся прямо на тротуарах, и есть признаки демократии и свободы. Единственным преступлением, которое удалось «нарыть», да и то не на самого Скоропадского, а на «распоясавшихся» при нем офицеров-добровольцев, был… бюст Тараса Шевченко. Его в лютой злобе «на все українське» эти самые офицеры якобы расколотили прикладами в октябре в Украинском клубе. Справедливости ради, замечу, бюст Кобзаря был, видимо, невысокого качества. Добротно отлитый монумент из бронзы прикладом не расколотишь. Разве что нос ему отобьешь. Разбили, скорее всего, какую-то халтурную гипсовую чушку с усами, не имевшую художественного значения. Может даже, и не Тараса вовсе. Или она сама впопыхах упала. Но больше, кроме этого «акта вандализма», о котором голосили потом все петлюровские мемуаристы, ничего «тирану» предъявить не удалось.
Зато сразу же возникал другой вопрос: если гетман такой кат, то почему он выпустил из тюрьмы Петлюру, тут же поднявшего против него восстание? Почему не посадил демагога Винниченко, все лето интриговавшего против гетмана по киевским подворотням? Почему не арестовал полковника Коновальца, а утвердил его командиром сечевых стрельцов, которых этот «командир» осенью и взбунтовал против «тирана»? На всех из них было достаточно компромата. У гетмана был весьма энергичный министр внутренних дел Игорь Кистяковский и вполне дееспособная полиция. Предотвратить так называемое «антигетманское восстание» можно было еще в зародыше, даже не перестреляв, а просто пересажав его будущих вожаков. Так бы сделал любой настоящий диктатор — представитель подлинно тиранической власти. Еще и несколько сотен «потенциальных противников режима» закрыл бы для спокойствия на Лукьяновке.
Но, разогнав Центральную Раду весной, Скоропадский даже не арестовал ее депутатов! Их только переписали и распустили по домам. «Репрессиям» подверглись лишь свергнутый премьер-министр Голубович и несколько его соратников, укравших в апреле киевского банкира Абрама Доброго с целью получения за него выкупа. Но их судили не за политику, а за уголовщину! И впаяли чисто символические сроки. Причем, в те времена, когда по всей России людей расстреливали без всякого суда и следствия. Да и то, сделал это не гетманский, а немецкий военно-полевой суд.
Те, кто «изучал» историю киевских событий 1918-го года только по роману Булгакова «Белая гвардия», могут подумать, что между Скоропадским и Петлюрой существовали непримиримые противоречия, что гетманская власть была герметически закупорена сама в себе. Но на протяжении всего правления Павел Петрович поддерживал тайные контакты с «оппозицией». 5 сентября это вылилось во встречу в гетманской резиденции с Владимиром Винниченко и Федором Швецом — двумя из пяти членов будущей Директории, которая всего через три месяца сменит Скоропадского в качестве «українського уряду».
Винниченко незадолго до этого выпустили после месячного ареста — гетманская полиция подозревала его в намерении организовать государственный переворот. Но на рандеву с гетманом небезызвестный драматург и экс-премьер Украины при Грушевском явился уже в статусе председателя Украинского Национального Союза — полувиртуальной организации, претендовавшей на дележ министерских портфелей. Говорили долго. Но ни до чего путного так и не договорились. Винниченко ушел очень недовольным. Ему крайне не понравилось, что гетман принял его в том же кабинете и за тем же столом, «за яким я приймав делегації, послів від Антанти, комісарів, большевиків». В болезненном воображении недооцененного писателя французский генерал Табуи и мелкий британский чиновник Бегге, которые побывали у него в кабинете в декабре 17-го, выросли до ранга «послов»! Хотя ни Франция, ни Британская империя никогда не признавали УНР независимым государством и посольств в Киеве, следовательно, не имели.
Но что значит побывать несколько дней в ранге главы правительства! Того печального факта, что за этим же столом теперь сидел гетман, Винниченко не мог простить. Он снова хотел быть премьером и не меньше. А предложить ему этот стул Скоропадский считал явно завышенной ценой. Хотя бы потому, что драматург-политик выглядел, по словам гетмана, «демагогом, находящимся во власти элементов уже прямо-таки антигосударственных… Ясно было, что этот человек покатится все ниже и ниже, пока не докатится до полного большевизма».
