Союз писателей Атлантиды - [4]

Определенно это не Фет и не Есенин: зато у наших — собственная, отдельно взятая гордость. В каждом втором стихотворении упоминается Волга, в каждом третьем — журавли, в каждом пятом — колосящиеся нивы. Также не обойдены вниманием саратовская гармошка, консерватория, степные просторы и калач в ассортименте. И все это, разумеется, — объекты нежного, пылкого и, главное, бескорыстного чувства наших местных поэтов.

«Важно учесть, что литературное творчество саратовцев движимо искренней любовью к своему родному краю, к Саратову. А любовь не запретишь!» — говорится в том же предисловии М. Муллина. Да уж, добавим от себя, эту песню не задушишь, не убьешь. «Люблю я Саратов и Энгельс родной / И клин журавлиный летит над горой»… «Переливы от заката / Стынут где-то над волной, / Полюбила я Саратов — / Волжский город мой родной»… «Люблю я здесь все до асфальтовой лужицы: / Гостиницу, мост и собора наклон»… «Люблю я город свой Саратов, / И цепь огней — сплошь золотых, / Еще — люблю женатого… / И всех прохожих холостых, / И всех, кто из Саратова!» (Впрочем, другой автор уже через несколько книжных страниц, варьируя ту же песенную тему, аккуратно поправит чересчур любвеобильную коллегу: «Забудь, замужняя, меня, женатого. / Печальный свет нам льют вослед огни Саратова»).

И все бы хорошо в нашем городе — и люди, и фонтаны, и памятники, и улицы, — но авторов волнует еще и официальный статус этого богатства. Придуманный экс-губернатором Дмитрием Аяцковым титул Саратова как «столицы Поволжья» и по сей день смущает умы. Кто мы, собственно говоря, такие? «И есть надежда — просветлится / Твой волевой духовный лик, / Вот скоро станешь ты столицей / И будешь царственно велик», — обещает Саратову, благоразумно не вдаваясь в детали, один из авторов сборника. Другой же советует не заноситься в гибельные выси и славить то, что уже и так есть под рукой: «Саратов, хоть и не столица, / Мы смело можем им гордиться». А третий из авторов, вслед за Андреем Вознесенским, находит нашему городу скромную экологическую нишу: «Нет на свете другого такого угла, / Ты забудь, дорогая, сомненья. / Есть столицы свинины, кино и угля, / А Саратов — столица сирени».

Цветы — это, конечно, хорошо, но… Превратится ли наш город когда-нибудь заодно и в столицу Здравого Смысла, Хорошего Вкуса, Честных Чиновников, Прочных Дорог? Придет, придет ли времечко? Или мы так и останемся стоять на мосту через Волгу эдаким поэтическим штампом: гармошка в одной руке, калач в другой, взгляд устремлен на журавлей, а в зубах — букетик сирени?

И Пушкин — такой молодой

«О Пушкине еще не все пропето / И сказано о Пушкине не все, / Всегда он неизвестная планета / И неразгаданный столетиями сон» — эти прочувственные корявые строки Виктора Попова из города Петровска смело можно было бы поставить эпиграфом к сборнику «Венок Пушкину» (Саратов: Саратовский писатель, 2009).

Названная книга стала итогом конкурса-турнира самодеятельных поэтов и прозаиков к 210-й пушкинской годовщине. Министерство культуры Саратовской области профинансировало издание; в роли редакторов-составителей оказались два кандидата филологических наук, они же два члена местного отделения СП РФ — Иван Пырков и Владимир Азанов (последний выступил заодно и как корректор).

«Жизнь, пульсирующая в строке, является главным критерием отбора материала», — сообщает в предисловии И. Пырков. А В. Азанов в еще одном предисловии не без гордости добавляет, что «народная тропа к нерукотворному памятнику не только не зарастает, но и постоянно расширяется и удлиняется». Таким образом, настоящий сборник становится еще одним способом обустройства упомянутой тропы — как если бы губернский минкульт взял на себя смелость заасфальтировать ее и начертить дорожную разметку.

Нетрудно догадаться о том, что по обочине дороги выстроятся в ряд всем известные персонажи: Анна Керн с ее чудным мгновеньем, роковая Натали, злодейский киллер Дантес, а также кот ученый, дуб зеленый («Лукоморьем и дубом был каждый пленен» — пишет Алевтина Белова из Хвалынска) и Арина Родионовна, обращенная в подобье горьковского Данко: «светит ему огонечком из тьмы / Прекрасное сердце Арины» (Венера Бакаева, Александров Гай).

Для авторов, плененных дубом и подсвеченных Ариной, Пушкин столь велик, что ему можно простить даже негероическую гибель, даже сомнительное нацпроисхождение: «Пусть не за Родину он пал на поле брани, / А на дуэли встретил свой последний час, / Пусть обладал он не российскими корнями…» — снисходит к поэту Светлана Барбье из Энгельса. А Елена Старовойт из Саратова тем временем торопится перейти от слов к делу: «Слова любые — просто пелена, / Пусть даже соткана с большой любовью. / Не проще ль чарку доброго вина / Поднять и выпить за его творенья?» (Судя по рифме, последнее слово должно было быть «здоровье», но кто-то вовремя объяснил автору, что за здоровье покойников пить вроде бы не положено, и произведена была поспешная замена…)

«Мне другом верным Пушкин стал. / И за столом. Среди знакомых, / Пускай хмельных, но добрых лиц / Всегда узнаю взгляд поэта…» — продолжает алкогольную тему Алексей Овчинников из Аткарска. Похоже, на народной тропе не хватает строгого гаишника: путь от обожания до нетрезвой фамильярности преодолевается с завидной скоростью. «Отбросивши спесь и сомненье теперича, / Помянем мы здесь Александра Сергеича» — пишет Валерий Агапов из Саратова (диплом 1 степени). «Встречай, Александр Сергеич! / Распахнуты дверь и душа. / В твою атмосферу теперичь / Вторгается плавный мой шаг», — вторит Агапову саратовчанка Елена Борзых (удивительную рифму оставим на совести наших стихотворцев).