Совсем новые сказки - [7]
Весной из земли выглянули свежие зелёные ростки. Они были крепкие, весёлые и росли так быстро, что к осени стали уже понемножку заговаривать с ветром.
— Не стоит, пожалуй, трогать этот пень, — сказали лесорубы, — вокруг него целый питомник молодых берёз.
— Теперь ты видишь, кто был прав? — сказала бабушка Пок.
А ручеёк весело пел:
— Ладно, — засмеялся дедушка Хок, — поумнеть никогда не поздно!
— Вот это правильно, — прошумел ветер и ласково погладил молодые листочки.
Семейный портрет
Скорлупа треснула. Тоненький солнечный лучик заглянул внутрь, но сразу отскочил. Из трещины выставился длинный клюв.
— Кра! — сказал Кика. — Кто это подглядывает?
И он завертел головой, чтобы увеличить отверстие. Трещина стала больше. Лучик пролез внутрь, а голова — наружу.
— Тихо! — сказала мама-скворчиха. — Не вертись так!
— Я хочу посмотреть!
— Ещё насмотришься.
— А я хочу сейчас.
— Начинается! — вздохнула мама и отодвинулась. Кика завертелся изо всех сил. Скорлупа развалилась на две половинки, и Кика вылез из яйца.
— Хочу есть! — закричал он и широко раскрыл рот.
— Вот беда-то! — огорчилась мама. — Я не могу уйти, ведь остальные ещё не вылупились. И где это папа? Неужели нужно столько времени, чтобы найти одного червяка?
— Есть хочу! — орал Кика. Мама было совсем расстроилась, но тут подлетел папа-скворец и сунул в рот Кике жирного червяка.
— Хороший парень, — улыбнулся папа, — а как с остальными?
— Я думаю, к вечеру все вылупятся, — ответила мама.
— Вот когда работы-то прибавится! — свистнул папа.
— Ты же сам хотел, чтобы я снесла целых четыре яйца! — обиделась мама.
— Да я ничего и не говорю. Только прокормить таких обжор трудненько!
— Есть хочу! — заорал опять Кика.
— Обожди! — рассердился папа. — Дай хоть минуточку отдохнуть! И вообще, если ты будешь так орать, тебя съест кот Васька. Вон он сидит под террасой!
Вдруг на соседнем дереве что-то тихонько щёлкнуло, на землю спрыгнул Игорь и побежал к дому.
— Миша! Миша! — кричал он. — Я снял семейный скворцовый портрет!
— Слышишь? — гордо сказала мама. — Очевидно, мы попадём в газету! Ах, как бы мне хотелось получить фотографию!
— Зачем?
— Я повесила бы её около скворечника, чтобы все видели, какие красивые у нас дети!
— А что ты мне дашь, если я достану тебе фотографию? — спросила Сорока, которая сидела неподалёку и приглядывалась к серебряным ложкам на террасе.
— Я назову в честь тебя нашего Кику! — предложила мама. — Все остальные будут Скворцовы, а он — Сорокин.
— Идёт! — засмеялась Сорока. — Я ещё никогда не встречала скворцов Сорокиных!
— Не вижу разницы, — ехидно вмешался Васька, — Скворцовы или Сорокины, всё равно вы годитесь только для еды. Рано или поздно я вам это докажу!
— Ах, ах! — заволновалась мама, а папа поскорее прикрыл крылом дверцу скворечника.
— Разбойник! — укоризненно сказала Ваське Сорока. — Ведь ты совершенно сыт! Вон у тебя в блюдце полно молока!
— Кот должен ловить птиц, — возразил Васька, — так было, и так будет!
— Гораздо интереснее то, чего ещё не было. Попробуй начать новую жизнь. Представь себе: во всех газетах большими буквами напечатают: «Кот помогает птицам!»
— Глупости! — проворчал Васька, но задумался…
Целую неделю Сорока сидела на крыше террасы и подслушивала, о чём говорят Игорь со своим братом, студентом Мишей. А потом утащила чёрный конверт из-под фотобумаги, надела его на большой, красивый лист около скворечника и завернула клювом края, чтобы лучше держалось.
В скворечнике стоял страшный крик, потому что там орало уже целых четыре птенца и маме было не до Сороки. Но папа заинтересовался.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Уймите своих крикунов и слушайте! — ответила Сорока. — Оказывается, в зелёном листе на свету накапливается крахмал. Если лист затемнить, это прекратится!
— Зачем?
— Скоро узнаете!
Через три дня Сорока сняла конверт, подсунула под лист дощечку, покрытую чёрным сукном, а на лист положила негатив семейного пор-. трета. Всё это она, конечно, опять утащила у Игоря.
— На свету начнётся отложение крахмала, — важно сказала она, — но свет-то будет проходить через негатив. Значит, в тёмных местах крахмала получится меньше, а в светлых — больше. И на листе выйдет фотография!
— Здорово выучила! — засмеялся Васька с террасы. — А где же ты проявишь?
Сорока растерялась. Этого она ещё не проходила.
— Ладно, — сказал Васька, — попробую для смеха начать новую жизнь и помогать птицам. Через два часа принеси мне лист. Я уже давно учу химию вместе с Игорем.
Через два часа на перилах террасы лежали дощечка, негатив и лист, аккуратно отщипнутый от ветки. Но самой Сороки не было видно. Хотя Васька и решил помогать птицам, но все-таки она предпочитала держаться от него подальше.
Васька взял лист и пошёл в ванную, где Миша с Игорем устроили себе фотолабораторию.
Там он опустил лист в кипяток, потом поболтал его пять минут в спирту, промыл тёплой водой и положил в мисочку, на которой было написано: «Раствор йодистого калия».
— Кажется, ничего не переврал, — подумал Васька, — подождём — увидим!
