Совсем недавно… - [58]

— Вам, — так же ровно, словно то, что он говорил, было заучено наизусть, продолжал Найт, — вам после всех ваших передряг, мне кажется, не особенно приятно будет, если на работе узнают об этом. Так же неприятно будет вам, если в одно уважаемое учреждение придет ваша расписка в получении пятисот рублей — отнюдь не от моей тещи… Ну, и затем ваш служебный пропуск, который вы передали мне для прохода на завод. Кажется, перспектива ясная?

— Что… что вам нужно от меня? — еле прошептал Тищенко. — Я…

— В деньгах недостатка не будет, — вскользь заметил Найт. — Вот вам еще пятьсот рублей.

— Вы… вы…

— Выбирайте, — пожал плечами Найт. — Но учтите всё-таки: за то, что вы уже сделали, вас по головке не погладят.

Тищенко сразу же обмяк, у него недолго хватило сил сопротивляться. Найт поднялся:

— Как видите, я ничего не прошу от вас, ничего не требую, кроме… На днях начнется плавка для третьей турбины. Постарайтесь изменить рецептуру стали, это в ваших возможностях и… интересах. Вы поняли меня?

Тищенко смотрел на него невидящими глазами, — Найту пришлось повторить вопрос.

— Да, — выдохнул Тищенко.

— И вот что еще: у нас соглашение джентльменское. Я не требую от вас никаких расписок, никаких знаков солидарности. Всё остается между вами и мной. Когда я буду убежден в том, что вы эту мою просьбу выполнили, я возвращу вам вашу расписку о деньгах и служебный пропуск.

Уже подходя к двери, он снова обернулся:

— Кстати, не вздумайте делать глупостей. Меня схватить невозможно, а я, к тому же, не один… Да глядите вы веселей, ей-богу ничего страшного не происходит.

Найт вышел на улицу; были сумерки, но фонари еще не зажглись, и улица освещалась только тем светом, который лился из настежь открытых окон домов. Он дошел до угла дома. Здесь был разбит сквер, и Найт, почувствовав, как его всё-таки измотала эта беседа, сел на скамейку. «Впрочем, — думал он попрежнему о Тищенко, — если он не выбросится сейчас из окна, не повесится на собственных помочах, то, значит, он запутался основательно. Посижу, подожду на всякий случай, благо вечер хорош, и я один».

Найт чуть не пропустил Тищенко, задумавшись. Тот прошел быстро, слишком быстро, чтобы заметить Найта, сидевшего та скамейке. Тогда, отбросив папиросу, Найт вскочил и пошел следом.

Когда Найт увидел, как Тищенко свернул в один подъезд и как за ним хлопнула дверь, когда Найт поравнялся с этим подъездом и прочел, что было написано на стеклянной доске у входа, он быстро зашагал прочь, словно сейчас, сразу же, оттуда могли выйти люди, уже ищущие его.

А тут еще разом зажглись фонари, и стало светло, как днем, и Найту казалось, что встречные прохожие подозрительно оглядываются. Он свернул в темный переулок и стал пробираться к своему жилью, держась темноты. Надо убираться из Высоцка.

А Виктор Осипович?.. Что ж, его могут поймать, а могут и не поймать. Чёрт с ним, — он смертник, Найт даже не задумывался о его судьбе. Пропадет так пропадет, деньги за него получит он — Найт. У него была нехитрая философия: на других плевать, лишь бы мне уцелеть.

Он никуда не выходил два дня. Наконец, Виктор Осипович, так ничего и не узнавший о провале вербовки, сказал Найту:

— Завтра состоится плавка для новой турбины.

В литейном цехе на полу возились формовщики, шуршали чертежами, издали было смешно на них глядеть: будто взрослые, уподобившись ребятишкам, играют в песочек. Когда Виктор Осипович передал результаты своих наблюдений Найту, тот вздрогнул и заметно побледнел.

— Что отливают сначала? — спросил он.

— Лопасти турбины, — ответил Виктор Осипович.

— А потом?

— Не знаю.

— Начинайте с лопасти, — приказал Найт.

Осторожность подсказывала ему подождать, когда начнется отливка цилиндра, но теперь, когда вербовка Тищенко провалилась, надо было спешить. Может быть, Виктор Осипович и не доживет до второй отливки: лучше воробей в руки, чем сокол в небе. Не представляя толком, что значит одна испорченная лопасть, он знал одно: это затормозит постройку турбины, — и этого было для него достаточно.

Когда Виктор Осипович уходил на работу, Найт не мог найти себе места и нервничал еще больше. Обычно к пяти он шел к комбинату и издали следил, — идет ли Виктор Осипович. Когда тот показывался, Найт шел за ним в отдалении. Ему надо было убедиться, что сообщник еще не обнаружил себя, и, стало быть, сам он, Найт, может пока считать себя в относительной безопасности. Но теперь Найт не мог больше так поступать. Ясно, его уже ищут по городу.

А Курбатов, еще до встречи с Тищенко узнав в отделе кадров, что новый работник расчетного отдела прибыл в Высоцк из города, где начались поиски, — задумался. Правда, данные о приезжем не вызывали особых подозрений. Он служил в Гормашснабсбыте, имел благодарности и премии. Документы, впрочем, могли быть поддельными. Курбатов навел по телефону справки: нет, этот человек действительно работал в городской конторе машсбыта и уволился по собственному желанию. Курбатов спросил: когда он уволился? Ему назвали число. Что ж, просто совпадением могло быть, что он ушел с прежней работы через день после того как был арестован Хиггинс. Брянцев, наводивший справки непосредственно в машсбыте, добавил Курбатову свои личные впечатления: «Мне показалось, что это увольнение было для всех неожиданностью. Вообще, говорят, работник он исполнительный».