Современный польский детектив - [53]

— Вы расточаете похвалы этому адвокату и в то же время обходите молчанием принципиально важные для дела вопросы. А без них вся ваша история гроша ломаного не стоит.

— Позвольте?! — возмутился адвокат.— В моем повествовании нет никаких пробелов.

— Так ли? Вы сейчас рассказали, признаюсь, неплохо, всего лишь занимательную побасенку. Не более того. Ею вы можете при случае лишь развлечь своих милых дам.

— Прихожу к вам, выкладываю вам все, называю даже убийцу. А вы? Хороша же ваша благодарность! Вот уж не ожидал… Что вы можете выдвинуть против такой концепции? Она же логична, безупречно логична!

— Согласен! Логика в ней есть. Ваша гипотеза неплохо построена. Но это и все, что можно о ней сказать. На ее основе не только американская, но и никакая в мире полиция, ни один прокурор и пальцем не смогут шевельнуть! Доказательства! Где доказательства? Никакие самые логичные построения не смогут их заменить.

— Доказательства? А это уж дело милиции! Для этого она и существует!

— Вот так-то! В полном отсутствии улик и заключается слабая сторона ваших умозаключений.

— Извините! У меня есть доказательство — заявление сотрудника бюро о том, что именно бывший актер приходил в бюро адвоката и выдал себя за миллионера. А это имеет принципиально важное значение для расследования дела. Это ключ к раскрытию всего преступления. Удивляюсь, как вы этого не замечаете, майор!

— Я все замечаю. Вы приходите ко мне, чтобы сказать о своих подозрениях в отношении некоего молодого человека, приходите с очень серьезным обвинением — два убийства и попытка убить еще двух человек. Но как вы это делаете? Вы не говорите об этом прямо, ибо опасаетесь это делать. Поэтому пересказываете сюжет какого-то американского детектива, якобы задуманного вашим приятелем. А ведь это свидетельствует о том, что вы, меценат, не уверены в своих логических умозаключениях и, зная об ответственности за ложное обвинение, желаете остаться в стороне, предоставив нам во всем этом разбираться. Разве так поступают?

— Но у вас совсем иные возможности, нежели у рядового адвоката.

— Верно. Скажу больше. Я очень много размышлял над всем этим делом и пришел к тем же выводам, что и вы. Я сейчас тоже не сомневаюсь, что это Брегула, загримированный под Влодзимежа Ярецкого, приходил к вам в нотариальную контору. Мы прибегали к помощи графологов. Брегула был дошлый тип. Он предусмотрел возможность такого хода с нашей стороны. Поэтому попытался сначала всучить вам завещание, отпечатанное на машинке, а когда номер не прошел, вручил тот же текст, писанный от руки, по каллиграфическим почерком. А в таких случаях графологическая экспертиза результатов не дает. Что же касается подписи Ярецкого, то специалисты не исключают фальсификации, но и не утверждают это с полной уверенностью.

— В общем, бабушка надвое сказала! — заметил адвокат.

— Да. Однако вы и сами признаете. Ибо утверждение, что именно Брегула составил завещание, ничуть не продвигает дела.

— Не согласен с этим. На основании этого можно заключить, что Ярецкий не покончил жизнь самоубийством, а был убит. Это принципиальное различие. Необходимо искать убийцу Ярецкого.

— Согласен. Логика подсказывает, что убийцей Ярецкого является Брегула.

— Is fecit qui prodest. Убийца тот, кому это выгодно.

— Формально наиболее подозрительным, казалось бы, должен быть Станислав Ковальский.

— Ковальского можно спокойно исключить.

— Тогда остается по-прежнему Брегула. Он подготовил завещание, и он же после убийства Ярецкого мог путем шантажа получить большую часть наследства.

— Если бы Брегула был тем, кто не только сделал за Ярецкого завещание, но и убил его, то сам бы он не погиб. Ведь в таком случае он ни для кого не представлял бы опасности.

— Брегулу могли убить и без всякой связи с делом Ярецкого. Не забывайте, меценат, что на «организатора» в его же среде многие зуб точили. Я все еще не вполне убежден, что Адам Чихош не виновен в его смерти.

— Значит, возвращаемся к первой версии. Снова извлекаем Чихоша, ибо для милиции это выгоднее всего. Прекращаем расследование, пишем обвинительное заключение. А там пусть суд во всем разбирается.

— А вы уверены, что Адам Чихош не виновен? И вам известен настоящий убийца?

— Скажем так.

— Я догадываюсь, кого вы имеете в виду. Но это же голословное утверждение. Вы нас обвиняете в односторонности, а сами поступаете точно так же. Вы хотите обвинить человека в двух убийствах, не имея на то никаких оснований. И мы должны вам верить на слово. На честное слово адвоката Рушинского. Я могу вам открыть еще один факт — у нас есть свидетель убийства Брегулы.

— И он утверждает, что убийца Адам Чихош?

— Как-то ночью,— продолжал майор,— милицейский патруль задержал на Познаньской улице известного вора Шимона Выру. При нем была редчайшая коллекция отмычек. Очевидно, направлялся на «работу». Задержанный, желая, видимо, снискать расположение милиции, рассказал, что как-то ночью он, якобы случайно, оказался у дома, где жил Адам Чихош. Сквозь щель в занавесках он видел, и через открытую форточку слышал, как Брегула ссорился с каким-то мужчиной. Ругались из-за денег. «Организатор» требовал долг, а тот, другой, просил обождать, но в конце концов все же дал ему пачку банкнотов. Когда же Брегула стал их пересчитывать, тот, кто дал деньги, ударил его молотком по затылку. Рассказ Выры совпадает с фактами, установленными следствием, о которых вор, не будь он очевидцем преступления, не мог бы знать. Поэтому я считаю, что в данном случае воришка говорил правду. Выра также показал, что убийца вынес труп в мешке, а затем уехал на машине.