Современный польский детектив - [14]

— А мне он сказал, — прервал майора Рушинский, — что родился в двадцать третьем году. То-то мне его моложавость показалась подозрительной.

— Подтверждая версию о спасении жизни Ярецкого,— заметил майор,— он должен был прибавить себе десяток лет. Ему было одиннадцать, когда вспыхнуло восстание. Трудно было бы поверить, что такой мальчуган смог вытащить взрослого мужчину из-под развалин. Впрочем, мы установили, что этого Ковальского вообще не было тогда в Варшаве. В это время он жил со своими родителями в родной деревне под Радзимином.

— Следовательно, он действительно аферист,— стоял на своем Квасневский.

— Теперь я припоминаю этого Ковальского,— заговорила вдова,— он был у нас несколько раз. Покупал медальончики, самые дешевые. В последний свой визит жаловался на безденежье. Говорил, что в поезде у него вытащили деньги. Влодек, человек мягкосердечный, дал ему в кредит товару на двести злотых. С тех пор не видали мы ни этих денег, ни этого клиента.

— Двести злотых? — повторил задумчиво Рушинский.— Это уже занятно…

— Где-то в наших бухгалтерских книгах в графе «не возможно взыскать» значится эта сумма. Короче говоря, нагрел нас этот Ковальский на двести злотых.

— Таков уж его обычай,— засвидетельствовал Рушинский, основываясь на своем личном опыте…

— Муж определенно дал бы ему больше, да я воспротивилась.

— Сообщение майора,— взял слово адвокат Ресевич,— только подтверждает тот факт, что завещатель совершил ошибку относительно особы, которой завещал свое имущество. В этих условиях я считаю правомочным внести иск о признании завещания недействительным. Я более чем уверен, что и суд займет ту же позицию.

— Ковальский наверняка замешан в убийстве дяди,— не унимался Зигмунт Квасневский.— Не мешало бы выяснить, есть ли у него алиби. Этот прохвост терроризировал дядю, поэтому он и сделал завещание в его пользу. Желая как-то оправдаться, дядя написал о своей якобы благодарности за то, что тот спас ему жизнь.

— Это наивное заключение вызвало улыбку у майора.

— То, о чем вы нам говорите, пан Квасневский, годится лишь для худого сценария американского детективного фильма,— заметил он.— А нам нужны разумные, основанные на фактах суждения.

Зигмунт Квасневский покраснел, умолк и с неприязнью глянул на майора.

— Чепуха! — запротестовал и адвокат Рушинский.— Ярецгаш к нам в контору пришел один. Никто его не сопровождал. Верно, завещание у него было уже готово, но мы его обсуждали. Я утверждаю, что он не производил впечатления запуганного или ненормального. Был таким, как и мы все.

— Но он же не мог забыть, что Ястреб — поручик Станислав Ковальский, наш командир — умер. Тот самый Ковальский, который спас ему жизнь. Подполковник Ковальский никогда не жил в Воломине. Влодек не один раз бывал в его квартире в Варшаве на улице Фильтровой, — не сдавался Анджей Лесняк.— Все это никак не укладывается в моей голове.

— Как случилось, что Ярецкий сделал такое, а не иное завещание, мы, как я опасаюсь, уже никогда не узнаем. Поэтому, я повторяю, у нас остается лишь один выход — внести иск о признании завещания недействительным,— заключил адвокат Ресевич.

Барбара Ярецкая — главное заинтересованное лицо — высказала свое мнение последней:

— Я бы хотела избежать процесса. У меня есть для этого веские основания.

— Неужели ты хочешь отдать мастерскую этому типу? — Племянник, как видно, не мог совладать со своими нервами.— Может, ты ему отдашь и все то, что дядюшка тебе милостиво оставил?

— Зигмунт, как ты можешь…

— Если бы Ковальский,— сказал Рушинский,— сделал нотариальное заявление, в котором бы указал, что Ярецкий в своем завещании совершил очевидную ошибку и что в связи с этим он, Ковальский, отказывается от наследства, наверное, удалось бы избежать огласки. Позицию пани Ярецкой я прекрасно понимаю.

— Надо быть психом, чтобы согласиться на это,— буркнул Квасневский.

— Почему же? — Адвокату Ресевичу понравилась идея коллеги. — Если мы сумеем убедить его, что ему все равно наследства не получить, он, возможно, и согласится сделать такое заявление. Конечно, не даром.

— Еще и платить этому аферисту! — не мог успокоиться Квасневский.

— Я думаю, что в такой ситуации он не будет чрезмерно требователен,— сказал майор, не сводивший глаз с красивого лица молодой вдовы.— Это предложение мне тоже нравится.

— Может быть, меценат Рушинский и вы, майор, любезно согласитесь поговорить с этим человеком? — попросила Ярецкая.— Лучше немного потерять, чем иметь громкий процесс.

— Мне этого делать нельзя. Я сотрудник милицпи, и мое участие может быть расценено как попытка оказать давление, что, конечно, недопустимо.

— А я, как исполнитель завещания Ярецкого, не имею права принимать чью бы то ни было сторону,— уклонился в свою очередь Рушинский.

— Не в этом дело, Метек, — обратился к коллеге Ресевич. — Тебе нужно только совершенно беспристрастно проинформировать Ковальского о нашем намерении внести в суд иск о признании завещания недействительным. Ты также объяснишь ему, каковы будут при этом его шансы, и, наконец, сообщишь, что мы ради обоюдовыгодного согласия и избежания суда готовы выплатить ему определенную небольшую сумму за добровольный отказ от наследства. Мы же, Метек, тоже заинтересованы, чтобы ты действовал как можно беспристрастнее. Я уверен, что и наше начальство не будет возражать, если ты выступишь в такой роли.