Современный кенийский детектив - [62]

Зажав в крупных зубах сигару, фон Шелленберг принялся отвечать:

— Мир сходит с ума. Европа окончательно рехнулась. В Италии состоятельный человек не может выйти из дома без охраны. В Германии вас в два счета пристрелят на улице среди бела дня. Они называют нас фашистами. Богачей то и дело похищают, чтобы получить выкуп. Наши дети ходят в школу под конвоем. Полиция против террористов беспомощна, правительства вконец себя скомпрометировали. Подлинная эпидемия похищений, бедствие похуже чумы!

Бармен подал ему бренди со льдом.

— Молодые мерзавцы заявляют, что их цель — изменить существующий в мире порядок. Равенство, социальная справедливость и тому подобная ерунда. Да было ли когда-нибудь равенство на этом свете? Состоятельного человека лишают возможности наслаждаться плодами своего труда. Дома превращены в крепости. Надежных телохранителей не сыскать, а стоят они недешево, так что анархия продолжается. В промышленности царит сумятица.

— А лично вам кто-нибудь угрожал? — спросил я.

— Неоднократно.

— Кто именно?

Он вынул изо рта сигару.

— Слышали когда-нибудь о "красных бригадах"?

Я кивнул. Вся европейская полиция тщетно гоняется за ними, но террористы ускользают от преследователей, как призраки. В ряде стран созданы специальные отряды по борьбе с ними, но особых результатов эти меры пока не дали.

— Когда последний раз они напомнили вам о себе?

— Неделю назад.

Я залпом осушил стакан пива и подавил внезапное желание оглянуться. Фон Шелленберг неотрывно следил за моим лицом. Казалось, сам он совершенно спокоен и безмятежен.

— Дома у вас есть телохранитель?

— Не один, а три.

— Что же вы не привезли их с собой?

— У меня отпуск. Взять их с собой — это все равно что плавать в бассейне в спасательном жилете. Кроме того, вряд ли "красные бригады" отправятся за мной сюда. Вины особой у меня перед ними нет. А богатство мое осталось дома, в Германии.

— Надеюсь, ваша семья в безопасности? — спросил я.

— Я никогда не был женат.

Наконец я не утерпел и оглянулся, но ничего подозрительного не увидел — никаких преступного вида европейцев. Только несколько пожилых супружеских пар — должно быть, всю жизнь откладывали деньги на поездку в Африку.

— Здесь, в этой глуши, мне не нужен эскорт из неуклюжих снайперов, — продолжал немец.

Он посерьезнел. Я же чувствовал себя круглым идиотом. Мне хотелось сказать ему, что Найроби вовсе не райское Шангри-Ла[11], каким изображают его туристские агенты. У нас хватает своих налетчиков, убийц, карманников и проходимцев любого калибра. Местные спекулянты готовы за хорошую цену поставлять консервы из собственной матушки. Есть у нас и подпольные синдикаты наподобие мафии, занимающиеся чем угодно — от вымогательства и рэкета до убийства по заказу.

Однако ни под каким видом я не собирался возвращать фон Шелленбергу аванс, я отработаю эти деньги сполна. Он нанял меня для того, чтобы я охранял его жизнь, — пожалуйста! Впрочем, мы оба понимали, что в подобных делах никакой гарантии дать нельзя.

Я вдруг поймал себя на том, что ищу среди посетителей бара толстого американца.

— Отныне я от вас ни на шаг, — сказал я фон Шелленбергу.

Его холодное лицо как будто дрогнуло в улыбке — или мне это показалось?

Мы вернулись в отель к шести. Пока фон Шелленберг дозванивался в Баден-Баден, я исследовал номер — не было ли в наше отсутствие непрошеных гостей? Нет, никаких следов. Мне пришло в голову, что я, пожалуй, проявляю чрезмерное рвение. Впрочем, если клиент платит четыре тысячи марок за то, чтобы не стать легкой добычей убийц, никакое усердие не может быть чрезмерным.

Поговорив по телефону, фон Шелленберг отправился принимать ванну, а я налил себе виски со льдом. Я полагал, что в отеле моему клиенту ничто не угрожает, и все же на всякий случай запер дверь, ведущую в коридор. Закурив, я подумал, что хорошо бы поскорее отправиться из столицы в поездку по заповедникам. Там моя задача значительно упростится. Внезапно краем глаза я заметил, что дверная ручка повернулась и до отказа пошла вниз, дверь скрипнула под напором снаружи.

Беззвучно опустив стакан на столик, я выхватил пистолет и на цыпочках подкрался к двери. Прислонившись к стене, я отодвинул хорошо смазанный засов. Он издал легкий щелчок. Тот, кто был за дверью, не мог этого не услышать. Дверная ручка рывком вернулась в прежнее положение, чьи-то ноги глухо застучали по ковру в коридоре.

Распахнув дверь настежь, я успел увидеть метнувшегося вниз по лестнице мужчину с черными волосами. Я помчался за ним, но тут же понял, что мне его не догнать. Окна всех номеров по правую сторону коридора выходили на автомобильную стоянку и подъездную аллею. Я дернул дверь люкса номер один, она оказалась незапертой. Подбежал к окну и выглянул наружу. Стоянку для машин загораживали высокие кипарисы, посаженные у центрального входа, так что я не очень рассчитывал разглядеть того, кто ломился к нам в дверь.

Внезапно в комнате воцарилась тишина, и я понял, что в ванной увернули воду.

— Qui est la?[12] — донесся молодой женский голос. — Мама?

Я не отозвался.

— Отец?

Я утвердительно буркнул и, задержав дыхание, стал ждать, что же теперь будет. Через несколько секунд снова донесся звук льющейся воды. Она даже напевала под душем.