Современный грузинский рассказ - [16]

Этот длинный монолог я выслушал с закрытыми глазами. После приговора, произнесенного Нани, мне было безразлично, кто что скажет. Хотя бы тот же Мамия, праздновавший победу надо мной. Когда он со мной схватился? Не помню… Когда выступил против меня? Не заметил… А оказалось, что он всю жизнь сражается со мной… Славно, ей-богу, славно!..

Я открыл глаза и оглядел стол. Мамию слушал я один. Остальные либо были настолько пьяны, что ничего не соображали, либо оказались совершенно неподготовленными для восприятия громогласной исповеди и поэтому не могли быстро отреагировать на радость своего друга. Сам он стоял в полной растерянности, видимо, не ждал в ответ такой затянувшейся паузы… Он шарил по сторонам глазами, казалось, позабыв, зачем взял в руки этот огромный рог.

— Пей!.. Чего ждешь!

Мамия молча приник к рогу и осушил его.

— Нежная ветка ореха… — затянул Платоныч.

— Сейчас будет, Платоныч… Але, наколи орехи!

И тотчас раздался сухой треск скорлупы.

Мамия как подкошенный рухнул на стул.

— Послушай, что я тебе скажу, — повернулся к нему Желтый Платоныч, — сегодня мне не понравилось выступление твоей жены.

— Почему, Платоныч? — всполошился Мамия.

— Потому.

— Ясно, Платоныч!

— Что ясно?!

— Все ясно, Платоныч.

— Я сам виноват, не до конца объездил тебя, мерзавца!

— Ты большой человек, Платоныч, великий!

— Значит, твой друг — пустое место, ничтожество?

— Именно, Платоныч! Нани его хорошо знает… С детства…

— Тем более, болван! Ты что, вправду решил, что он ничтожество? Не успокаивай себя! Ни на минуту!

Я встал, хотя не был уверен, что смогу удержаться на ногах. Я еще раз окинул взглядом стол. Пьяные до бесчувствия гости клевали носами. Я направился в комнату, куда перед этим скрылась Нани.

Из кухни доносился треск раскалываемых орехов. Я заглянул туда.

Замухрышка Але сидел за кухонным столом. Перед ним стояла миска, полная грецких орехов. С поразительной быстротой Але раскалывал орехи зубами, быстро очищал от скорлупы и складывал ядра на тарелку.

— Я его специально привез, Платоныч, орехи колоть…

Лиловый свет торшера падал на тот угол кушетки, где устроилась Нани с книгой. Она сидела боком, подавшись немного вперед. Распущенные волосы почти скрывали ее лицо.

Я вошел на цыпочках и, прижавшись к стене, молча смотрел на нее. Не пытался заговорить, зная, что все равно она меня не услышит. Так прошло несколько минут. Потом Нани вздрогнула и насторожилась.

— Кто там? — Она в беспокойстве обернулась к дверям.

— Это я, — невольно вырвалось у меня, — не бойся.

Я не надеялся, что она услышит меня. Но сразу понял, что она меня слышит. Нани закрыла книгу и неожиданно спокойно улыбнулась, как улыбаются во сне маленькие дети.

— Ник, это ты? — Она спросила таким тоном, как будто ждала меня.

— Да, я.

— Я тебя по голосу узнала… Здравствуй!.. Ты давно пришел, Ник?

Я вспомнил, что она так звала меня в детстве.

— Только что.

— Почему ты стоишь в тени?

— Так лучше.

— Но я тоже хочу тебя видеть.

— Разве можно увидеть ничтожество, пустое место?

Как видно, она не ждала такого вопроса. Задумалась.

— Отчего же… Можно, — ответила она после долгого молчания.

— Тогда почему ты не увидела меня раньше?

— Когда?

— Я здесь целый вечер.

— Кто успел тебе насплетничать?

— Я сам все слышал, когда сидел за столом, так же, как и ты, и курил.

— В таком случае я заметила хотя бы дым.

— К счастью, не заметили ни ты, ни прочие.

— Странно.

— А тебе не кажется странным, что я оказался в твоей комнате без приглашения?

— И это странно. Я что-то не помню за тобой такой смелости. Когда ты успел приобрести это качество?

— Я пойду… Не думал, что все так обернется.

— Но что изменилось для тебя?

— Еще не знаю. Должно измениться.

— Жаль, ты стоишь в тени, иначе я бы по лицу определила…

— Для тебя я всегда стоял в тени.

— А кто же тогда стоял на свету?

Молчание.

— Ты знал, что увидишь меня здесь?

— Нет.

— Мамия не сказал тебе?

— Ни слова…

— Ты бы пришел, если бы знал?

— Не знаю… Я вообще не собирался идти. До сих пор не понимаю, как это получилось. Как я решился…

— Трудно было решиться?

— Трудно не трудно, какое это имеет значение! Меня другое беспокоит… Объясни, зачем вы меня пригласили?!

— Зачем приглашают старых друзей, с которыми давно не виделись?

— Что-то никаких старых друзей за этим столом я не встретил.

— Прости, Ник… Я хотела узнать, как ты живешь…

— Великолепно! О лучшем и мечтать не мог!

— Я не шучу.

— Где вы с ним познакомились?

— Как будто ты не знаешь его, и вообще…

— Сегодня утром я с трудом узнал его. Скажи, это он был рыжий, тощий…

— Да, да, он, тот самый…

— Но я не помнил его, забыл.

— Ты не должен был забывать.

— Как-то упустил из виду…

— Не должен был упускать.

— Не интересовался его существованием…

— Надо было интересоваться.

— Не принимал во внимание…

— Надо было принимать.

— И все же, где вы познакомились?

Молчание.

— Ты помнишь жирафов?

— Помню.

— Какие прекрасные были жирафы.

— Знаю, о чем ты хочешь мне напомнить.

— Я иногда их вспоминаю. С тех пор я никогда их не видела.

— И не могла увидеть.

— Почему?

— Они погибли.

— Правда? Бедненькие!

— Знаю, что ты хочешь, этим сказать.

— Такие прекрасные были жирафы…

— В тот вечер…

— У них были очень грустные глаза…