Современный греческий детектив - [72]

— Ты что это шляешься по ночам? Мама накажет.

— Она мне разрешила, — добродушно отозвался он. — Кофе есть?

Он медленно, с наслаждением пил кофе, согреваясь и отходя от своих ночных приключений.

— Мне нужен Макрис, — закуривая, сказал он.

Старый репортер насмешливо взглянул на него.

— А что стряслось? Государственный переворот?

— Да. Премьер-министр уже на том свете… Не знаешь, где шеф?

Старый репортер был добрейшей души человек. Он с симпатией относился к молодому сотруднику, хотя и подшучивал над ним постоянно.

— Думаю, он со своим ученым другом отправился в таверну Бабиса.

Под «ученым другом», естественно, подразумевался Делиос. Полихрониадис допил кофе и попрощался с коллегами.

Когда молодой редактор уже спускался по лестнице, до него донесся голос старого репортера:

— Скажи своей мамочке, что гулял со мной. Тогда она не станет тебя бранить.

— Ладно.

И он вышел на освещенную огнями реклам улицу Панепистимиу, теперь уже совсем безлюдную.

10 РАЗГОВОР С ЭЛЕНОЙ ПАВЛИДИ

В таверне Бабиса обычно ужинали актеры после спектакля, полуночники-журналисты и светская публика богемного нрава. В немногих афинских заведениях в столь поздний час было так оживленно.

Войдя в зал, Полихрониадис увидел, что все столики заняты. Он робко остановился в дверях. Обилие красивых женщин ослепило его.

Он поискал Макриса и обнаружил его и Делиоса в глубине зала. С ними за столиком сидела изящная женщина с зелеными холодноватыми глазами и известный театральный критик Канарис.

Заметив молодого редактора, Макрис поманил его рукой.

— Садись, — сказал он.

Он представил Полихрониадису присутствующих: господин Канарис, госпожа Элена Павлиди. Молодой редактор и сам узнал новую премьершу Национального театра. При виде его все присутствующие заулыбались: по их мнению, такому юноше не подобает посещать злачные места вроде таверны Бабиса.

— Вы нас разыскивали? — спросил Делиос.

— Да, — ответил молодой человек.

Делиос по его лицу понял, что произошло нечто серьезное, и, пользуясь тем, что Макрис и Канарис были увлечены беседой о современном театре, наклонился к юноше и шепотом спросил:

— Что случилось?

— Сперва Каридис с ней встретился. Вечером в театре. Передал ей деньги.

Делиос и бровью не повел. Но под столиком толкнул коленом молодого журналиста: мол, держи язык за зубами. А Макрис, продолжая беседовать с критиком, тоже бросил на него многозначительный взгляд.

— Вы были вечером в театре? — обращаясь к вновь пришедшему, проговорила низким голосом актриса.

— Да.

— Чем же вы так рассердили Талию Халкью? Она вопила как безумная после вашего ухода.

Она спросила как бы между прочим, с маской светского равнодушия на лице, но на какой-то миг глаза ее гневно сверкнули. Делиос исподтишка наблюдал за ней. Загадочная женщина. Очень сдержанная, даже холодная, но чувствуется, что может вспыхнуть от малейшей искры. Интересно, замешана ли она в убийстве? Все-таки Роза была ее соперницей на сцене, и они, бесспорно, ненавидели друг друга.

— Она меня выставила, я не успел и двух слов произнести, — откликнулся юноша.

— Вот безмозглая баба! — воскликнул Макрис, хотя про себя придерживался другого мнения.

— Она значительно умней, чем хочет показать, — возразила Элена Павлиди. — Коварная, злая, завистливая. В интригах и кознях достойная помощница покойной.

Последнее слово Элена произнесла даже с каким-то презрением. Она так сильно ненавидела Варги, что и мертвой ей не простила.

— Элена, а вы знали, что Роза была замужем? — спросил Макрис.

— Замужем?! Впервые слышу! — удивленно воскликнул Канарис.

Макрис и Делиос пропустили этот возглас мимо ушей. Они с нетерпением ждали ответ Элены Павлиди.

— Знала, — сухо сказала она.

Приятели опешили. Канарис тоже не находил слов от изумления. А Полихрониадис ничего не понял.

— И вы были знакомы с ее мужем? — с пристрастием расспрашивал Макрис.

У Делиоса перехватило дыхание.

— Да, — ответила она.

Макрис заметно обрадовался. Наконец нашелся еще человек, знавший мужа Варги, помимо бармена из «Роз руж» — из него-то уж точно ничего больше не вытянешь.

— Я его видела несколько раз, — продолжала Элена Павлиди. — Это был ужасный мерзавец. Способный продать родного отца. Шулер, немецкий шпион, шантажист. Начал свою карьеру с того, что выдавал фашистам евреев.

Она осушила бокал. Все вино на столике было выпито. Делиос молча сделал знак официанту, который подал еще вина. Полихрониадис недоуменно поглядывал на присутствующих. Он до конца не мог понять, что тут происходит, но догадывался: все это неспроста. Макрис наполнил бокал артистки, и она опять выпила его до дна. «Они явно пытаются ее подпоить, — подумал молодой журналист, — а критику, уже изрядно набравшемуся, в этом спектакле отводится роль статиста».

Но Элену Павлиди, казалось, хмель не берет. Она держалась безукоризненно прямо. На красивом лице застыла привычная маска. И только сияние в глазах — странное холодное сияние — говорило о том, что она немало выпила. Полихрониадис сперва удивился, почему приятели не торопятся уйти из таверны и выслушать его новости, а теперь понял, что разговор с Эленой был для них не менее важен.

— Ужасный мерзавец! — повторила актриса. — Отменная пара для Розы. Они поженились во время оккупации. Тогда такой человек ей был нужен.