Современный чехословацкий детектив - [25]

Это было смешно. Ибо как раз зерно истины в его писаниях, где он ставил задачи, вскрывал тенденции и бичевал позорные явления чешской поп-музыки, Зузанку, как и большинство ее коллег, совершенно не интересовало.

В этом мирке была своя шкала ценностей — мерило популярности и успеха. На первом, нижнем ее делении значилось: пусть обо мне пишут мало и чаще всего плохо, но пишут! Второе деление: пишут много, хотя всегда плохо. Третье деление: пишут много. И четвертое, желанное: пишут много и обычно хвалят. Абсолютной отметки, то есть безоговорочного одобрения своей продукции, в этой отрасли то ли искусства, то ли товарного производства не достигал почти никто.

— Что ты болтаешь! — сказал Томаш.

Зузане, ясное дело, было важно, чтобы о ней по возможности писали хорошо. А Гертнер портил ей музыку. «Подружка» — один из самых читаемых журналов, по крайней мере среди той части населения, которая с большой охотой и без зазрения совести тратит политые трудовым потом родительские денежки.

— Но если бы Зузана всерьез на меня злилась, она не обещала бы мне блат в Карлине, — возразил вполне логично Том.

Стоп! А что, если Зузанка вздумала оказать услугу Тому, чтобы оградить таким образом свой репертуар от его острого обличительного пера?

— Тебе видней, — пожал я плечами.

Я не питал иллюзий насчет характера Зузанки, особенно в последнее время. И если уж она ему посулила, что поможет попасть в Карлин, то, скорее всего, из корыстных побуждений.

— Почему же Колда это сделал? — Том наморщил лоб.

— Мне тоже непонятно.

— Но должна же быть какая-то причина. Ни с того ни с сего не убивают. И мне кажется, Честмир, что тебе эта причина известна!

— Мне? Не смеши меня, Том. Последние полгода… — Я запнулся.

— Понимаю, — Том с состраданием кивнул. — Тут не надо слов, — ободряюще добавил он.

— Пойду. — Зевая, я поднялся. — Твое любопытство я как будто уже утолил.

— Нет, погоди. Когда ты в последний раз видел Зузану живой?

— В субботу после обеда, когда она заехала ко мне с Бонди.

— А до того?

— Да недели две назад.

— Когда я с ней говорил… — стал бессвязно объяснять Томаш, — в общем, странно как-то мне это… Ну, что Колда… Мне показалось, что она ему доверяет.

— Очень может быть.

— Так почему же он это сделал?

— Скоро мы узнаем, почему. Ты выпустишь меня?

— Да, — вздохнул Томаш. — Женщины, скажу я тебе, темные лошадки. Кстати, я вставил в мюзикл одну твою песню.

— Сентиментальные воспоминания? — улыбнулся я. — Ну, спасибо за коньяк. Будь здоров.

17

Спал я недолго. Меня разбудил телефон.

— Пан Бичовский?

— Кто говорит? — спросил я сонно и посмотрел на будильник. Он был заведен на одиннадцать. Я мог себе это позволить: репетиция назначена на два. Но сейчас только половина девятого, и голос в трубке мне незнаком.

— Не узнаете? — послышался тихий смех. — Это Грешный.

— А-а, это вы, товарищ капитан. — Я быстро пришел в себя.

— В десять вас устроит? — любезно спросил капитан. — Или раньше?

— Что устроит?

— Повидаться со мной, — пояснил капитан.

— Ах да, — забормотал я, — в десять так в десять. Я еще не встал.

— Хорошо живете!

— В каком смысле?

— Что можете так долго спать.

Я был еще сонный, скорее — невыспавшийся, и не нашелся что ответить. До постели я добрался только в три, и пяти с половиной часов сна мне явно не хватило. Моей нормой были восемь часов, а после гастролей — и того больше.

— А куда мне явиться? — спросил я не без опаски. — В «Ялту»?

Капитан явно пребывал в превосходном настроении.

— Не знаю, какой доход у вас, у меня же… Разве только вы меня пригласите.

— Как-нибудь в другой раз, — решительно уклонился я. — Сейчас у нас несколько не те отношения.

— Вы, кажется, намекаете, что встреча со мной вам будет не по душе… — грустно заметил капитан.

— Что вы, — хмыкнул я в трубку, — я бы не посмел.

— Значит, в десять. Вы еще успеете почистить зубы.

— А не стоит ли мне прихватить зубную щетку? — решил уточнить я.

— Нет, и пижаму тоже не надо. А то ее, не дай бог, будет видно из вашей сумки, когда мы встретимся.

— И где же?

— «У Петра», — ответил капитан. — Знакомо вам такое бистро?

— Это напротив вашей работы.

— Точно. Так что не заблудитесь. Буду с нетерпением ждать встречи.

— Я тоже, — сказал я и повесил трубку.

Надеюсь, сегодня мне наконец скажут, как это случилось. Почему Колда… Я встал под душ. Вчерашняя усталость уступила место жгучему любопытству. В девять с минутами я на лифте спустился вниз. В молочном кафе через улицу проглотил завтрак — два йогурта и блинчики с повидлом. Без пяти десять я вышел из трамвая у Национального театра и ровно в десять оказался в бистро «У Петра».

— Здравствуйте.

Капитан был уже тут. Бистро открыли совсем недавно, и, за исключением двух девушек, склонившихся над стаканами сока, мы были единственными посетителями.

— Здравствуйте, — отозвался капитан.

Я сел напротив, испытывая неловкость от того, что не знал, как мне его называть. Товарищ капитан или пан Грешный? Вдруг он не хочет, чтобы к нему здесь обращались «товарищ капитан»? Из затруднения меня вывел официант. Смерив меня испытующим взглядом, он безучастно сказал:

— Слушаю вас.

— Кофе, — попросил я.

— И вам еще кофе, товарищ капитан?