Современные болгарские повести - [100]

— Конная тяга — дело другое, — возразил заочник. — А солярка, как выяснилось, ценный продукт, в ней содержится еще триста ценных продуктов… Про это и в газетах пишут.

Дило Дилов рассмеялся от всей души, не без чувства жалости к этому вроде бы ученому человеку. Не мог он поверить, чтобы в голубоватой жидкости, которую он наливает через лейку в свою печку, могло быть что-то еще, кроме неприятного, липнущего к рукам запаха, который трудно отмыть, даже если дважды намылишься туалетным мылом. «Вот бедняга, — подумал он. — День-деньской сидит за книжками и от этого чтения плетет черт-те что… Да и холостяцкое житье тоже, наверно, на мозги действует». У Дило Дилова была собственная теория, согласно которой длительное воздержание под конец действует мужчине на мозг.

— Не веришь, а я тебе вырезку покажу из газеты, — настаивал Лазаров. — Я из газет вырезки делаю, складываю в специальную папку… Триста ценных продуктов, которыми все дорожат, а у нас, у болгар, они вылетают в трубу!

— Мало ли чего понапишут в газетах! — упорствовал Дилов. — Их небось каждый день чем ни чем, а заполнять надо… Если всему верить…

— Я вот на днях прочел, — сказал Первомай, — в Софийском округе созданы бригады по сносу… Люди, значит, и машины… Обходят дачи, осматривают: эту — на снос, эту — нет… Машина подойдет, подхватит дом, шлеп в самосвал, ты оглянуться не успел — пустая поляна!

— Как это «шлеп»? — спросил Дилов.

— В самосвал — шлеп — и нету!

— Что-то не верится.

— А я тебе газету покажу… У меня есть. Я их не вырезаю, как Лазаров, а складываю в ящик, в буфете. И эта тоже у меня в ящике.

— Может, она и в ящике, но…

— Надо мне будет просмотреть мои вырезки, — сказал Лазаров. — Думаю, там что-нибудь есть насчет этих бригад. Не может не быть…

Честно говоря, он не помнил, чтобы ему попадалось в газетах нечто подобное, но не мог же он допустить, что кто-то другой больше него осведомлен в вопросах печати.

— При такой нехватке рабочих рук… — сказал Дилов, — когда любое строительство тянется годами, это надо быть без головы, чтобы создавать бригады по сносу.

— Однако же вот создали! — сказал Первомай.

— И правильно сделали! — сказал Знакомый Пенчевых. — А то, понимаешь, анархия… Кто ни попадя — строит… Дача, гараж, то-се… Бетон, балки, колонны… С разрешением, без разрешения… Куда это годится? Есть у нас законы или нету?

— Законы-то есть… Государство без законов не может, да… — начал было Первомай, но осекся: ненависть к этому человеку обручем сжала ему горло.

«Счастье, нет у меня в руке бутылки, как у Лазарова, — мелькнуло у него в голове. — Еще огрел бы… Иди потом оправдывайся… Неизвестно, что за птица… Может, у него еще и пистолет за поясом…»

Он решил покрутиться возле знакомого Пенчевых, поглядеть, не оттопыривается ли у пояса клетчатый пиджак, но не успел исполнить свое намерение: в эту минуту раздался шепот — прибыли Недевы!

* * *

Стефка встретила их в воротах и теперь вела по дорожке между клумбами.

Она и раньше подходила к воротам, встревоженная тем, что сына все нет, но при этом поглядывала и в сторону дачи с островерхой крышей, пока не заметила наконец, там, у гаража, большую голубую машину. Только тогда у нее немного отлегло от души — до этого ее не покидало опасение, что Недевы могут и не прийти, что приглашение они приняли неискренне, просто чтоб отделаться. В среду вечером она заявилась к ним на городскую квартиру и еще с порога заметила тонкую улыбку Недевой. Соседи по даче, они были знакомы уже несколько лет, оказывали друг дружке мелкие услуги, но тут ей впервые выпал случай увидеть, как живет это известное в городе семейство. Недева ввела ее в просторную гостиную, пригласила сесть в новое кресло, обитое красным букле, угостила бокалом чинцано и конфетами «Дипломат», но приглашение принять не спешила — дескать, надо сначала спросить у мужа. «Неизвестно, свободен ли он в субботу, вы ведь знаете, как он занят, я его иногда целыми днями не вижу…» — «Конечно, товарищ Недева, — осторожно возразила ей Стефка заранее приготовленными словами, — но он не должен отрываться от масс, от народа, как говорится, из которого он сам вышел… Конечно, мы люди маленькие, нам и в голову не приходит равнять себя с вами, но все же депутату надо иногда бывать среди тех, кто за него голосовал…» Избитые слова, которые ей осточертело слышать по радио и телевизору, кстати пришли ей в голову, и она ловко пустила их в ход, учуяв, что они производят должное впечатление на супругу депутата.

Сейчас Недевы шли рядом с нею — отец, мать и дочь, приятно шелестели платья, сшитые у сестер Мончевых, единственных в городе частных портних, уцелевших благодаря заступничеству своей высокопоставленной клиентуры; пахло польскими духами «Беата», мылом «Люкс» и юной девичьей кожей.

— Наташа-то как выросла! — говорила Стефка, любуясь дочерью Недевых. Та была рослая, пышные светлые волосы заплетены в тяжелую косу, голубые, должно быть, глаза при электрическом свете казались зеленоватыми, в тон бледно-зеленому трикотажному платьицу. — Нет, правда… За одно лето настоящей невестой стала… А вроде бы только вчера бегали с нашим Фео по лужайкам.