Современная язва - [4]

— Вота, вотъ!.. Это-то и заставило меня придти къ вамъ. Можетъ быть ужъ это и не единственный случай, а потому надо все это скорѣе пресѣчь, — продолжалъ Семиполовъ. — Что тутъ шалость, я сейчасъ-же догадался черезъ двѣ-три недѣли. Я разсуждалъ такъ: если-бы сынъ Михаила Петровича взялъ у меня пятьдесятъ рублей дѣйствительно для своего отца, то отецъ, какъ состоятельный человѣкъ, возвратилъ-бы эти деньги сейчасъ-бы.

— Нѣтъ, нѣтъ! Ни зачѣмъ я не посылалъ къ вамъ сына, никакихъ отъ него денегъ я не получалъ! — вскричалъ Пугаловъ. — Тутъ шалость мальчишки, возмутительная шалость! Вотъ возьмите ваши пятьдесятъ рублей.

Пугаловъ полѣзъ въ карманъ за бумажникомъ, вынулъ изъ бумажника деньги и продолжалъ:

— Но прежде чѣмъ я позову сына и приступлю къ разбирательству этого дѣла, будьте любезны разсказать мнѣ, при какихъ обстоятельствахъ это случилось. Мальчишка шалитъ, и это ужъ не первый случай его шалости. Нѣчто подобное уже было. Такъ вотъ-съ… при какихъ обстоятельствахъ?

Говоря это, Пугаловъ покраснѣлъ и на лысинѣ его выступилъ крупный потъ. Семиполовъ отвѣчалъ:

— Да вовсе безъ всякихъ обстоятельствъ. Является ко мнѣ такъ около полудня. Былъ праздникъ. Является и подаетъ мнѣ вашу карточку. «У папы, говорить, случилось несчастіе. Онъ ѣхалъ въ конкѣ, стоялъ на тормазѣ и у него вытащили изъ бокового кармана бумажникъ съ деньгами. Вытащили, говорить, или онъ самъ потерялъ — папа хорошенько не помнить. Но бумажника съ деньгами нѣтъ, а папѣ нужны деньги на расходы».

— Мерзавецъ! — воскликнулъ Пугаловъ.

— «Папѣ нужны деньги на расходы. Деньги у папы есть въ банкѣ на текущемъ счету, но сегодня праздникъ и ихъ получить нельзя по чеку — вотъ папа и послалъ меня къ вамъ попросить пятьдесятъ рублей до завтра».

— Каковъ сочинитель! Нѣтъ, каковъ сочинитель!

Пугаловъ ударилъ себя по колѣнкѣ и вскочилъ со стула.

Семиполовъ тоже поднялся и сказалъ:

— Вотъ теперь все. Потомъ я ждать пять недѣль, не дождался и рѣшился сообщить вамъ… Затѣмъ, извините за безпокойство и позвольте проститься съ вами!

— Благодарю, что сказали, — проговоритъ Пугаловъ и вздохнулъ:- Ахъ, что нынче за мальчики! Это чистое наказаніе! Аристархъ! — крикнулъ отъ сына.

— Нѣтъ, ужь только, Бога ради, не при мнѣ, многоуважаемый… Мое дѣло было вамъ сказать, а слушать — не могу. Мое почтеніе…

Семиполовъ схватилъ шляпу и бросился въ прихожую. Пугаловъ сталъ его провожать, затѣмъ, когда тотъ ушелъ, вбѣжалъ въ столовую и сказалъ женѣ, все еще сидѣвшей около кофейника:

— Каковъ у насъ-то Аристархъ-то! Новая мерзость… Новое происшествіе… Взялъ отъ имени моего у Семиполова мѣсяцъ тому назадъ пятьдесятъ рублей и не возвратилъ до сихъ поръ. Обманомъ взялъ… Да вѣдь какую исторію сочинилъ!

— Да что ты! Какъ-же это дѣло было?

Жена слезливо заморгала глазами.!

— Да какъ дѣло было! Подло дѣло было, скверно было, гнусно было! — закричалъ Пугаловъ. — Надо сейчасъ разобрать. Аристархъ! — сталъ онъ звать сына. — Аристархъ! Но какъ и чѣмъ его наказать за эту продѣлку? Вѣдь это почти мошенничество! Аристархъ!

Въ дверяхъ показался сынъ. Онъ шелъ тихо, потупившись, лицо его было красно, онъ плакалъ.

— Ну, что ты надѣлалъ, дрянь ты этакая! — воскликнулъ отецъ. — Ухитриться подъ такимъ предлогомъ взять совершенно у посторонняго человѣка деньги. И куда тебѣ такія деньги? Вѣдь я даю тебѣ деньги на мелкіе, карманные расходы. Мальчишка! Материно молоко еще на губахъ не обсохло, а онъ…

— Простите…

И сынъ, горько плача, низко поклонился.

— Простите, простите… — передразнилъ его отецъ. — Но вѣдь этаго мало, что ты плачешь и просишь прощенія. Ты долженъ разсказать, куда ты дѣлъ деньги. Говори, мошенникъ!

— Тотализаторъ проклятый! — проговорилъ, рыдая, юноша.

IV

Молодая хорошенькая женщина, въ юбку которой стоялъ уцѣпившись бѣлокурый мальчуганъ лѣтъ трехъ, одѣтый въ синій матросскій костюмъ, вынула изъ кармана носовой платокъ, отерла влажные глаза и съ нервнымъ дрожаніемъ въ голосѣ заговорила:

— Я очень рада, что вы пришли… И вы, папаша, и вы, мамаша… А то я хотѣла къ вамъ ѣхать. Бога ради, повліяйте какъ-нибудь на Геннадія. Вѣдь съ нимъ просто жилъ невозможно. Можетъ быть, онъ васъ какъ отца и мать послушаетъ, а я ужъ всякія увѣщанія испробовала и все никакого толку.

— Что такое? Что такое? Развѣ опять?.. — тревожно спросилъ свекоръ и свекровь.

— Опять… Да онъ и не прекращалъ! Зимой ему нѣсколько повезло и онъ выкупилъ кое-какія наши вещи, а лѣтомъ снова сталъ закладывать.

— Даже вещи проигрываетъ? — воскликнулъ свекоръ, полный, добродушнаго вида старикъ съ крупной лысиной и сѣдой, коротко остриженной бородой.

— Да вѣдь ужъ я два раза говорила вамъ… — произнесла молодая женщина.

— Говорила, говорила она, только ты забылъ, — подхватила свекровь, тоже полная женщина съ широкимъ проборомъ на головѣ, въ сѣромъ фланелевомъ платьѣ и золотыхъ часахъ въ длинной золотой цѣпочкой на груди, и прибавила:- Проклятый тотализаторъ! И какъ только не запретятъ его!

— Вы говорили мнѣ, Евгенія Васильевна, что Геннадій много въ тотализаторъ проигрываетъ, а про вещи ничего не говорили, — сказалъ старикъ. — Вещи это ужъ слишкомъ!

— И про вещи, папаша, говорила. Вы знаете, весной вѣдь онъ мою лисью ротонду проигралъ.