Современная японская новелла, 1945–1978 - [11]

Это женщину не устраивало, а вдруг дело дойдет до полиции! А Отани — ее близкий знакомый, это скомпрометирует и ее. Она настойчиво советовала ему вернуть деньги, а потом велела проводить ее в Накано и сама отдала деньги хозяевам ресторана. Закончив рассказ, хозяин сказал:

— В общем, я знал, что так оно и случится. Но вы-то как ловко все устроили. Небось попросили его друзей повлиять на него?

Хозяин думал, что я и впрямь явилась в ресторан нарочно, чтобы дождаться мужа. Но я не стала разуверять его и сказала:

— Ну конечно…

Жизнь моя изменилась — она стала радостнее, светлее. На другой день я зашла в парикмахерскую, сделала прическу, купила духи, пудру и помаду. Я привела в порядок кимоно, а хозяйка подарила мне две пары белых носков. Казалось, все пошло на лад.

Утром, позавтракав, я сажала ребенка на спину, брала с собой коробку с завтраком и отправлялась на работу.

Наступили горячие дни — канун Нового года. Посетители прозвали меня Саттян — маленькая счастливица, и эта Саттян целый день как угорелая носилась то туда, то сюда, так что к вечеру у нее голова шла кругом. Не проходило двух, самое большее трех дней, чтобы в ресторане не появился муж. Он пил, а я расплачивалась. Иногда он не показывался несколько дней, а иногда заглядывал поздно вечером и тихо спрашивал:

— Поедем домой?

Я с радостью соглашалась и спешила вместе с ним.

— Ты знаешь, — говорила я ему по дороге, — я теперь очень счастлива! И почему я не догадалась поступить так с самого начала?

— Женщины не знают, что такое счастье и несчастье.

— Ты думаешь? Впрочем, наверно, ты прав. А мужчины?

— У мужчин бывает только несчастье. Они всегда борются со страхом.

— Я тебя не понимаю, но все равно мне хорошо. И какие чудесные люди хозяева ресторана!

— Дураки! Деревенщина! И жадные, как шакалы. Сперва споили меня, а теперь еще хотят на мне заработать!

— В этом нет ничего странного! Ведь они торговцы! К тому же ты, кажется, с его женой был близок?..

— Это было давно. А что, он разве знает?

— Наверное, знает. Как-то он сказал: «И любовницу здесь завел, и долги наделал…»

— Знаешь, может, тебе и нелегко услышать, но мне иногда так хочется умереть! С детства думаю об этом. Да и для других было бы лучше. Правда? Но я вот никак не могу на это решиться. Будто какая-то страшная сила удерживает меня.

— Твоя работа!

— Работа — чепуха! Ты думаешь, что существуют какие-либо великие или бездарные творения? Глупости. Тебе нравится — значит, хорошо, нет — значит, плохо. Как, например, воздух, который вдыхают и выдыхают наши легкие. А самое страшное, что где-то на этом свете есть бог. По-твоему, есть бог?

— Что?

— Есть ли бог?

— Не знаю.

— Не знаешь?

Прошло несколько дней, и мне стало казаться, что все, кто приходят к нам в ресторан, — это одни жулики. «Боже! — подумала я, — ведь мой муж по сравнению с ними почти святой. Да что посетители! Все, кого я вижу кругом, стараются скрыть от чужих глаз какие-то свои ужасные преступления».

Однажды к нам зашла, с черного хода, конечно, хорошо одетая дама лет пятидесяти. Она, не стесняясь, предложила нам сакэ по триста иен за сё. Хозяйка купила, потому что запрошенная цена была намного ниже рыночной. Но вместо сакэ эта дама продала воду. «Может быть, на свете и невозможно жить честно, — подумала я. — Такая на вид благородная дама, а идет на подобную низость! А может быть, мораль этого мира вообще сводится к карточной игре, где проигрышная карта вдруг неожиданно выигрывает?»

О господи, если ты существуешь, явись мне!

В последних числах января один посетитель нанес мне тяжелую обиду.

В тот вечер шел дождь. Мой муж не появлялся. Зато к нам зашел его старый товарищ по издательству Ядзима-сан, который и прежде изредка навещал меня и приносил мне деньги. Его сопровождал незнакомый мужчина лет сорока. Заказан сакэ, они начали громко спорить, хорошо или плохо, что жена Отани-сана пошла работать в ресторан. Я, смеясь, спросила:

— А где именно она работает?

— Не знаю, но она значительно изысканнее и интереснее вас, «маленькая счастливица», — ответил мне Ядзима-сан.

Тогда, в свою очередь, пошутила я:

— Вот как! Тогда я ревную! Интересно было бы провести хоть один вечер с ее мужем! Я люблю таких хитрецов.

— Нет! Вы послушайте только, что она говорит! — Ядзима-сан повернулся к собеседнику и состроил смешную гримасу.

К этому времени многие журналисты, которые приходили к нам с моим мужем, знали, что я — жена поэта Отани. Некоторые даже специально забегали в ресторан посмотреть на меня. Впрочем, все это только шло на пользу дела, и хозяин был доволен.

В тот вечер Ядзима-сан, кажется, заключил удачную сделку на покупку бумаги с черного рынка и ушел в одиннадцатом часу. Дождь все еще шел. Я уже не надеялась, что увижу мужа, и начала собираться домой. Разбудив ребенка, я тихонько привязала его к себе за спину и сказала хозяйке:

— Разрешите, я возьму ваш зонтик?

— Вам нужен зонтик, возьмите, пожалуйста, мой. Я провожу вас, — с серьезным видом предложил мне, поднимаясь из-за стола, один посетитель. Это был парень лет двадцати пяти, худощавый, небольшого роста, похожий на заводского рабочего. Я его видела впервые.