Современная вест-индская новелла - [138]

Я никак не мог понять, что происходит. Я и раньше был свидетелем странного поведения взрослых, но, несмотря на свою неискушенность, в других случаях мог хотя бы предположить, что за этим скрывается. Но теперь мама и незнакомец не на шутку озадачили меня. Почему они молчат? Они ненавидят друг друга? Разве так уж важно, что он мой отец?

Внезапно меня обуял страх: он пришел, чтобы отнять ее у меня! Вот почему они так взволнованы. Не знают, как мне сказать. Мама хочет оставить меня одного! Я вдруг понял, как она мне необходима, что она для меня значит! Я любил ее, слегка побаивался, потому что она часто меня колотила. Мир суров, и она напоминала мне об этом. И все же нас соединяли прочные узы. Потеряй мы друг друга, мы бы лишились всего на свете. Я называл ее мамой; она кормила меня, одевала, покупала мне учебники. Учила меня быть хорошим, хотя было не совсем ясно, что она под этим подразумевает. Скорее всего, я должен быть хорошим по отношению к ней и не должен расти неблагодарным — это одно и то же. Пожалуй, она была даже нежной по-своему. Но подсознательно она словно учила меня, что нельзя многого ждать от жизни, поэтому я ни о чем ее не просил. Одного хотел — чтобы она всегда была рядом. И вот нам грозит разлука.

Но это невозможно. Мои страхи нелепы. Лучше всего мне сейчас уйти, дать взрослым поговорить наедине. Я стал красться к двери и услышал, как он сказал, очевидно, уже не в первый раз:

— Да, Глэдис, много воды утекло.

Я решил окончательно, что их смущает мое присутствие и, уже не таясь, направился к двери. Внезапно мама окликнула меня по имени. Голос у нее был суровый и резкий; ей даже не надо было приказывать мне остаться — достаточно было одного тона.

Незнакомец недоумевающе посмотрел на меня и внезапно вскочил со стула. Он явно собирался уйти, но почему-то медлил. Потом он словно вспомнил что-то, вынул из кармана брюк пятишиллинговую бумажку и протянул ее мне.

— Купи себе что-нибудь, — сказал он.

Оробев, я молча глядел на деньги. Сумма не маленькая. С чего это он решил мне их дать? Я поднял глаза на маму, чтобы узнать, как мне поступить, и не удивился, когда услышал ее слова:

— Верни их ему.

Потом, обернувшись к отцу, она сказала:

— Все эти годы я растила его одна и теперь как-нибудь обойдусь без твоей помощи.

Я немедленно вернул ему деньги, чувствуя, что сейчас лучше не злить маму.

Незнакомец попытался что-то возразить, но внезапно умолк и спрятал деньги. Мне даже стало его жалко, видно было, что он обижен и опечален. Он взял свою фетровую шляпу, нахлобучил ее на голову и, не произнеся больше ни слова, вышел из дому. Больше я его никогда не видел.

В. Рид (Ямайка)

НОВИЧОК >Перевод с английского В. Рамзеса

Королевская рыба — настоящий боец, от ее стремительных гибких движений рябит в глазах. Извиваясь в воде, ее длинное тело скользит к приманке. Рывок — и крючок у нее во рту. Челюсти смыкаются на леске, она может перерезать ее одним движением. Море холит ее, как скаковую лошадь. Ей нет равных, вот почему особенно обидно упустить ее.

Тина передала удилище Кеннеди. Долгое время леска была неподвижна. А потом вдруг футов тридцать раскрутилось с катушки — видимо, крупная рыба подошла к живцу и принялась высасывать сладкий сок из насаженной на крючок креветки. Королевская рыба не спешит проглотить приготовленное ей лакомство, она растягивает удовольствие, как истинный гурман.

Заслышав шум, Тай Брукс, матрос Тины, поспешил к Кеннеди и перехватил леску. Он даже негромко вскрикнул, не веря в такую немыслимую удачу.

— В чем дело, Тай? — спросила Тина.

— Это пища, достойная богов, — громким шепотом ответил Тай Брукс.

Девушка обрадовалась, узнав, что у американца клюнуло. Она сидела за рулем — эта маленькая рыбацкая лодка принадлежала ей. Туристы из Америки — чужаки на Ямайке. Некоторые проводят здесь по полгода, но так и остаются чужаками. Хоть они и соседи, никто их толком не знает. Но человек, с которым рыбачишь вместе, весь перед тобой как на ладони.

— Не спеши, чужестранец, — сказала Тина.

— Такую рыбу не стыдно подать и в «Лодже». Наверняка самец! — взволнованно пробормотал Тай Брукс.

Заметив насмешливые искорки в глазах матроса, Тина закачала головой. Она хорошо знает ямайских рыбаков — сама из их числа.

Тай Брукс снова коснулся провисшей лески. Его пальцы дрожали от нетерпения: он хотел сам вытащить сокровище. Но чужая добыча неприкосновенна.

Кеннеди не был рыбаком и попал в эту лодку случайно — хозяйка ему приглянулась. Ему было немного не по себе оттого, что он вдруг оказался в центре всеобщего внимания, он уставился на воду и застенчиво улыбнулся.

— Будь с ней помягче, — взволнованно шептал Тай Брукс, — как с девственницей. Не делай ей больно. Эта рыба — друг. Может, в нее вселилась душа моего отца, а он был дьяконом, спаси его бог!

— Заткнись ты, клоун несчастный, — огрызнулся Кеннеди, вспотев от страха, потому что леска вдруг совсем ослабла. Запасной моток у его ног таял на глазах, и Кеннеди осторожно выбрал несколько дюймов.

— Не руки, а крюки! Корова! Бананы ему таскать, а не рыбу, — застонал Тай Брукс, с отчаянием глядя на Тину. — Американец — tush, простофиля.