Современная португальская повесть - [20]

Он идет, чуть наклонившись и выбросив вперед руку, тем самым сохраняя равновесие.

— Вот, Палма, хуже холода ничего не будет! Холод и тяжесть. Все остальное — ерунда! Легче легкого, сам увидишь.

Банаиса грубо басит в спину Палме.

— А если все будет не легче легкого… Вот тут-то и увидим, что сделает этот тип. Бросит мешок и даст деру.

— Не знаешь ты его, Банаиса.

— И знать не хочу!

— Вперед, — прерывает их Корона, — хватит болтать.

Теперь пошел спуск. Они идут вниз по скользкой извилистой тропинке. Неожиданно Палма оборачивается, угрожающе глядит исподлобья.

— Кто это тебе сказал, что я сбегу?

Банаиса останавливается. Не разгибаясь, они меряют друг друга тяжелым пристальным взглядом. Тут сильная рука Короны разнимает их, заставляя Банаису отступить.

— Вечно с тобой одно и то же… не можешь не задираться… Галрито, иди-ка сюда, стань между ними. И чтоб все разговоры были кончены.

Вмешательство Короны прекращает спор, и они продолжают путь.

Тропинка с каждым шагом становится уже. То и дело на том небольшом пространстве, которое охватывает глаз, возникают стройные, одиноко стоящие деревья. Идут навстречу, уходят назад, скрываются во тьме, шелестя раскидистыми, волнующимися на ветру кронами. Ноги утопают в высокой, мокрой траве. Сквозь обувь проникает холод. Еще немного — и идти становится совсем трудно: сапоги вязнут, глухо чавкают подошвы.

Палма чувствует ноющую боль в пустом желудке. Его ноги онемели, стали чужими. Ремни режут подмышки. Он наклоняется, поднимает руки и пальцами впивается в сползший на шею мешок, продолжая быстро идти.

Вдалеке бледный лунный свет высвечивает пологий склон, лишенный растительности. Они поднимаются по нему, потом спускаются вниз в лощину и исчезают в ее черноте. Откуда-то доносится собачий вой. Стук сапог по каменистому дну гулко отдается вверху, и, опережая их, бежит эхо. Там, наверху, в кустарнике, со свистом гуляет ветер.

Собачий вой слышен теперь совсем близко. Но он слабеет и исчезает, как только они выходят из узкой лощины.

Палма шумно дышит. Лицо его жжет сильный ветер, ноги разъезжаются, на взмокшей спине из стороны в сторону болтается мешок. Ему не удается дышать в такт шагам. Он задыхается, ловит ртом воздух, беспорядочно семенит ногами, будто, того и гляди, рухнет в грязь. Всякое представление о пройденном пути утрачено. Он движется автоматически, как во сне.

Кто-то кричит:

— Пригнись!

Внезапный яркий свет слепит его. Он бросается к остальным, уже пригнувшимся за густой стеной кустов.

Свет фар идущего по шоссе автомобиля шарит прямо перед ними. Потом чуть дальше, еще дальше и исчезает, поглощенный ночью.

Все четверо приводят в порядок поклажу. Минуют шоссе, идут по жнивью и выходят на тропинку, змейкой бегущую по широким полям.

Корона и Банаиса, как видно, не замечают ни холода, ни усталости и идут ровным, размеренным шагом. Галрито время от времени что-то бормочет. Петляющие среди холмов дорожки приводят в лощину, потом снова выводят на обширное открытое плоскогорье.

Исхлестанное порывами ветра лицо Палмы горит, он морщится, кровь стучит в висках. Ветер не унимается, мечется по земле, зло треплет кустарник, подавленно вздыхает в чертополохе, стонет в скалах.

— Эй, осторожно!

Голова Палмы натыкается на поклажу Короны, и тот, согнувшись, проваливается куда-то. Помогая себе руками, Палма скользит по глинистому склону. Обретя равновесие, он с неприязнью глядит вокруг.

— Да это же… земли Элиаса Собрала…

— Ну и что?

Неуверенно ступая, словно по чему-то непрочному, Палма идет следом за всеми. Размеренным, осторожным шагом берут они подъем Серро-де-Агиа.

Вверху лает собака. Слышится блеяние овцы. Потом неясная масса лежащего на земле стада дружно отвечает ей.

Корона тихо, затем чуть громче посвистывает, подражая птичьему щебету. Там, наверху, около сбившихся в кучу овец, поднимается какая-то фигура в накинутой поверх головы попоне.

— Доброй ночи.

С изумлением Палма узнает голос Жоана Карруски. Он ставит свою поклажу около Галрито и, тяжело дыша, садится.

— Послушай. А при чем тут мой кум?

— Карруска-то? Да он здесь каждую тропку знает. Может подсказать, как лучше пройти. Ну, и денежки, понятное дело, зарабатывает.

— Мошенник!.. А еще советы пытался давать!

— Что ты говоришь?

— Ничего.

После разговора с пастухом Корона идет через стадо к обрывистому скалистому склону. Впереди на горизонте в тучи садится огромная красная луна.

Когда Корона возвращается, Банаиса идет ему навстречу.

— Порядок?

— Да, пойдем по лощине Мертвых.

Галрито, недоверчиво глядя, поднимается на ноги.

— Так и не отдохнув?

— Должно быть.

От возмущения Галрито на минуту застывает. Потом резко встряхивает головой. Наклоняется к мешку и рывком вскидывает его на спину. Банаиса украдкой следит за Палмой, который никак не может справиться с грузом. Ему помогает Корона.

— Ну, двинулись?!

И когда они начинают трудный спуск по ту сторону Серро-де-Агиа, ветер доносит до них пронзительный голос Жоана Карруски:

— Люди, удачи вам!..

Крик звучит как дурное предзнаменование. И Палма всю недоброжелательность пастуха относит на свой счет. Но не переставший злиться Галрито бросает: