Современная португальская повесть - [178]
Сославшись на Чили, Д. Эльдер Камара подчеркнул, что правительство Альенде, несомненно, удержалось бы, если бы международные концерны поддержали его, а не боролись с ним, как подтверждают факты. Архиепископ возразил, что, насколько ему известно, законное правительство, свергнутое военной хунтой, совершило ряд политических и экономических ошибок.
Каких-нибудь пятнадцать, даже десять лет тому назад я носился по морю на белогривых конях, а заходящее солнце играло в белоснежной гриве всеми цветами радуги. Я любил разглядывать широко раскрытыми глазами, не боясь соли, бесконечно прозрачную толщу воды и чистый песок на дне… Я был дружен с туманным и теплым дыханием моря в сентябре, я был счастлив барахтаться в пышных водорослях в день осеннего равноденствия. И океан отвечал мне взаимностью. Мне стоило только взглянуть на волны, и я уже знал, откуда дует ветер, куда волны катятся, и даже мог сказать, теплая вода или ледяная, от которой сводит мышцы.
Так было десять лет тому назад в Алгарве, Сезимбре и даже на Солнечном берегу, даже в Санто-Амаро и в Эсториле. Правда, тогда и сам я еще засыпал без снотворного где-нибудь на морском берегу.
Но все быстро изменилось. Пляжи покрылись нефтью (никакой скипидар или бензин не поможет отмыть ноги, сколько ни оттирай), аварии танкеров не прекращаются (моясь, мы пачкаемся, никто не виноват, и все мы отчасти виноваты, особенно слуги чудовища Молоха, а процесс этот необратим), в прибрежной зоне выросли целые поселки из безобразных, но пользующихся спросом домов-коробок (жить там дорого и плохо).
И мы все еще купаемся в такой воде? Да, купаемся. На днях завернул я (выдалось полтора часа свободного времени в одуряющем навороте субботних дел) на один из таких пляжей. Никогда не думал, что море можно довести до такого состояния. Мои руки уже не рассекали живительную свежесть волны, а встречали ежеминутно полиэтиленовые мешочки, огрызки яблок, тряпки, раскисшие бумажные стаканчики; какие-то бесформенные мягкие предметы в огромном количестве путались у меня в ногах, облипали шею. Я не мог плавать и не осмеливался нырнуть с головой в эту помойку. А ведь я был в пятидесяти и даже, возможно, в ста метрах от прибрежных водорослей, через которые надо было перебраться, чтобы вернуться на мокрый песок и липкий гудрон!..
Потом я долго намыливал себя мылом, пытаясь смыть грязь вместе с тоской. Во что превратится море? Как станем жить мы, люди, уже в 1980 году, если будем продолжать в том же духе?!
Я, правда, знаю, что американцы делают искусственные пляжи в пустынях, искусственные они и есть искусственные, и американцы — не нам чета, да и не всякому американцу по карману заниматься серфингом[128] у таких пляжей, это все для богатых.
Вспоминаю одного жалкого неудачника. Не то чтобы ему не хватало на жизнь, нет, у него даже свой капиталец. Но он отталкивающе безобразен, бывают такие люди, робкие, вечно потные, плохо выбритые, с неизменной каплей под кривым носом, с мутными и злыми на весь мир, глядящими искоса глазками. Чтобы любить себе подобных, надо как минимум любить самого себя. А для жалкого и озлобленного неудачника, о котором я говорю, понравиться самому себе просто невозможно. И все-таки обязательно найдется кто-нибудь на краю света или на углу нашей улицы, кто протянет такому человеку на ладони искорку дружбы или любви…
Этот ничтожный предводитель малочисленной группы не очень ловких мнимых «злодеев» (кто праведник и кто злодей в нашем мире фокусников, где столько контрастов и противоречий!), этот человек без прошлого и будущего, слабосильный и к тому же трусливый, но жаждущий отыскать хоть какую-нибудь форму самоутверждения, избрал своим занятием «ниспровержение», открытие семидесятых годов, вид деятельности, который мог бы иметь какое-то значение, не будь он сугубо закулисным… Легализации этот бизнес не подлежит по своей природе, ибо в нем все свалено в кучу: зубная боль, выделение желчи, пакостная месть (по мелочи, не всерьез), а также, заметьте себе, критика, изложение концепции, комментарии по поводу текущих событий. Среди швали, промышляющей «ниспровержением», попадаются иногда даже талантливые люди. И не все вздор, что они говорят.
У них, разумеется, свои правила игры. Мнимые «злодеи», уроды по внешности или по внутренней сущности, не пытаются, понятное дело, «ниспровергать» наших господ и хозяев (попробуй тронь). Но изредка обрушиваются, иногда даже с каким-то своеобразным угловатым изяществом (но яда не жалеют, так верней!), на левую интеллигенцию, на что сытые желудки смотрят весьма снисходительно.
За редким исключением эти мнимые «злодеи» лишены каких бы то ни было принципов, не ведают, что творят. Самое большее, что они способны усвоить, — «долой кумиров!» (прошу прощения, мнимых кумиров, ведь злодеи-то мнимые). В этой деятельности псевдокритических чистильщиков немалую роль играет личная неприязнь или, наоборот, кумовство… Еще есть непомерная (и даже трогательная) наивность. Громя экстравагантность (вернее, то, что они хотят выдать за экстравагантность) или заблуждения и нелепости, литературные или политические, эти яростные (ну, такие яростные, что даже вызывают сочувствие) мистификаторы (вот нечестность — это нехорошо) обнаруживают свое первозданное бескультурье, жалкую полуграмотность.
