Современная португальская новелла - [91]

Тот, кто вошел сюда в поисках уютного местечка, поворачивался и исчезал. А тот, кто решался войти, тратился здесь только раз и больше никогда не возвращался. Но студентам нравилось это тихое убежище, здесь никто их не беспокоил и не было объявлений, вроде: «После двенадцати заниматься запрещается». Вот и перекочевало сюда несколько студентов из закрывшихся кафе. Все здесь было скромно, почти скудно, зато сеньор Лима ценил этих посетителей, приходивших заниматься или писать. Больше того: его устраивали студенты. Это была спокойная публика — студенты приходили, спрашивали чашечку кофе и уже не мешали ему. Вечером они спрашивали еще по одному кофе и пирожков. Они не создавали никаких неудобств. Не докучали ему. При них он мог спокойно отдохнуть, прожевать свой обед, который сам готовил на керосинке, мог с трех до пяти тихо и праздно сидеть за стойкой. Иногда он засыпал, я нарочно следил за ним. Однако случались и неожиданности. Но об этом позже.

Именно в то время клиентура сеньора Лимы начала расти, а я стал заходить к нему почти всегда по пятницам и субботам. Тогда-то меня и заинтересовал этот человек: кофе он подавал в чайных чашках с другими блюдцами и объявил войну холодильникам, пирожки у него были только одного сорта, пива не было вовсе, бренди же только изредка, а особой гордостью его был большой выбор настоек, и прежде всего настойка собственного изобретения, про которую он с такой уверенностью заявлял: «Кто попробовал ее хоть раз, обязательно захочет еще, не пройдет и месяца», он за стойкой читал газеты, выписывал счета, обедал и спал после обеда — тоже за стойкой. Завсегдатаи уже знали его привычки. Во время послеобеденного отдыха тревожить его было нельзя. Только после пяти, а то и позже. Тогда он снова выступал на сцену. Потягивался, протирал глаза, сплевывал, откашливался — и вот уже снова был готов. Потом, выполнив программу этой части дня, снова затихал за стойкой.

Каким-то образом количество посетителей все увеличивалось, и это его раздражало. Заведенный порядок нарушался. Надо было бороться с этим, иначе вся его жизнь пойдет вверх дном. Обслуживаешь одного, обслуживаешь другого, бежишь к кофеварке, крутишь ручку — тр-тр, — чтобы не упало давление, и только соберешься чуточку отдохнуть, как застекленная дверь опять скрипит. И так целый день, кто же это выдержит. И вот я замечал, как он выбирается из своего убежища и с решительным видом становится в дверях. Через некоторое время появлялись какие-то два типа и с ними две дамочки. Да разве я не сам себе хозяин, как-никак времена рабства прошли. «Что вам угодно?» Что угодно? Хорошенькое дело, разве это не кафе? Или они ошиблись? «Да, это кафе, но ни кофе, ни напитков здесь нет. Кофеварка сломалась, а напитки все кончились. Вон рядом великолепное заведение, и обслуживают там прекрасно».

Но не мог же он, да и не хотел провести всю жизнь в дверях, преграждая путь непрошеным клиентам. И вот он опять прилип к стулу, а дверь закрыл на засов. «Вот что мне нужно», — пробормотал он, и кое-кто его слышал. «Вот что мне нужно» — зато никаких посетителей. Случайные люди, бог знает чего хотят. Пирожки такие, сэндвичи этакие, галлон того, галлон невесть чего, один напиток, другой напиток, и так без конца, да они святого из терпения выведут. Похоже, люди никак в толк не возьмут: не затем он здесь сидит, чтобы разбогатеть. Он предпочитает отдыхать, ну, и кое-какое дело иметь, не слишком обременительное. Вот так-то, черт побери. Его вполне устраивали постоянные посетители. Студенты и несколько писателей, которые являлись сюда после обеда пережевывать свою скуку. Эту лиссабонскую скуку, вернее, национальную.

Тем временем отбойные молотки делали свое дело в соседнем доме. Угроза нависла над сеньором Лимой, заглядывала ему в глаза. «Однажды нам придется перебраться отсюда, сеньор Лима». Но, кажется, мы ошибались. «Они бы рады, да ничего из их планов не выйдет».

Не знаю, откуда у него была такая уверенность. Может, он надеялся выиграть иск? Да где уж там, разве может что-то противостоять этому урагану реконструкции?

Дни шли, от соседнего дома почти ничего не осталось. Некоторое время спустя мы сказали: «Сеньор Лима, придет день, и на месте вашего кафе будет какой-нибудь банк, это же ясно». «Не шутите со мной, господа. Разве что они меня здесь замуруют. Если уж совсем станет худо, буду здесь ночевать и предупрежу парламент».

Через несколько недель отбойные молотки застучали в другом доме, совсем рядом. Теперь до кафе сеньора Лимы мы добирались с большим трудом.

— Сеньор Лима, дальше-то как будет?

Сеньор Лима непоколебим. Хоть расстреливай его. Уж он что знает, то знает. Но вот уже разрушен пятый этаж соседнего дома. Приступили к четвертому. И однажды дом, где было кафе, стал отзываться на эти разрушения. Появились маленькие трещины, они были как бы предостережением. Блокада протянула к дому свою когтистую лапу. Какое чудо могло спасти его? Какой властью обладал сеньор Лима? Мы все еще ходили к нему, несмотря на дьявольский шум машин, несмотря на облака пыли, несмотря на трещины. Пока однажды не столкнулись с неизбежным: «Закрыто в связи со строительными работами».