Современная португальская новелла - [24]

Шрифт
Интервал

Одеяло и простыни вдруг сделались легки, невесомы, будто их приподняла чья-то невидимая рука. Мне стало холодно и неловко оттого, что я наг. Я завернулся в одеяло еще плотнее, натянул его на глаза, чтобы, не дай бог, чего не увидеть… Я дрожал от холода и еще, видно, от страха. Я так боялся обнаружить это «нечто» возле себя, что не осмеливался шелохнуться. А пес все выл, и выл ужасно — так, наверное, в час кораблекрушения воет сирена, взывая о помощи. В промежутке меж двумя завываниями на нижнем этаже яростно хлопнула дверь, и дом прямо-таки затрясся. Кровь бешено забилась у меня в жилах, по лицу покатились слезы. Страх обуял меня, доктор, чудовищный страх! Я испытал такой ужас, я и по сей день не могу от него отделаться…

Невесть откуда понеслись необычные звуки: раздался бой часов, которого я до той поры ни разу не слышал; часы пробили три, без перерыва — четыре, а затем, будто с цепи сорвавшись, пять. Потом поплыла мелодия — старый менуэт; у меня от него ум за разум зашел, померещилось: пришли из древних могил на бал приведений мертвые. В коридоре то сновали, постукивая торопливо каблучками, взад и вперед дамские туфельки, то тащили какие-то тяжелые вещи. И вновь мрак в доме наполнился старинным переливом какой-то причудливой мелодии. Пес по-прежнему молил о помощи, как будто на него под покровом ночи напала стая волков. Из-за стены донеслись стоны. В комнате еле слышно заполоскали крылья, и кто-то потянул за простыню… Вкруг меня творилось нечто таинственное и пугающее. В какой-то момент мне показалось, что все успокоилось, и я даже высвободил из-под одеяла голову, но тут страшный грохот в коридоре принудил меня привстать: где-то ломились в запертую дверь. Невероятным усилием воли поборов страх, я крикнул:

— Кто там?

Я не узнал звука собственного голоса — так бывает, когда говоришь во сне и просыпаешься. В комнате царил непроглядный мрак! Два, три, пять раз я безуспешно чиркал спичкой, прежде чем мне удалось засветить свечу: у меня тряслись руки. Снова раздался стук, еще более страшный, глухо затопали чьи-то ноги… Собравши все свое мужество, я решился. Собака выла, взбесившиеся часы визгливо выводили менуэт. Я достал из чемодана револьвер, накинул на плечи пальто и, прихватив подсвечник, выглянул в коридор. Казалось, домом владеют духи ада. Полы, двери, старые стены — все издавало звуки. Моего лица и волос касалось чье-то дыхание, то горячее, то холодное, дыхание, от которого кровь стыла в жилах. Но вот песий лай стал угасать, отдаляться, пока окончательно не заглох. По мере моего продвижения удалялись и загадочные звуки. Меня знобило от страха. Но я шел. Зачем шел, я не знал. Подойдя к парадной лестнице, я наклонился над перилами и крикнул:

— Есть тут кто? Отзовитесь!

Голоса стихли, потом мне вроде почудился сдавленный смех, напоминавший не то хлопанье голубиных крыльев, не то шелест ветра под кровлей. Неожиданно раздался такой грохот, что я только чудом не выронил подсвечник.

— Держись! — подбадривал я себя, — чего тебе бояться? Ведь ты и живых не боишься! Ступай смело!

Я решительно стал спускаться по лестнице вниз, и сверхъестественное «нечто» сопровождало меня. По коридорам и залам почти неслышно скользили чьи-то шаги. Дверные запоры отлетали сами собой при моем приближении. Я поднял над головой подсвечник и увидел какую-то тень, похожую на человека… Что-то проносилось то и дело мимо меня, обдавая ветром. Правду сказать, я не ведал, куда шел и зачем. Я двигался наугад, навстречу привидениям, коридорами, которые едва узнавал. Вдруг сквозь щель под одной из дверей я увидел свет. Я еще не знал, как поступлю, а передо мной, кутаясь в меховое пальто и держа в руке канделябр, уже стояла Жульета. В ее расширенных зрачках сквозил ужас, волосы были в беспорядке, губы приоткрыты.

— Что это, о господи? Что творится вокруг? — прерывающимся голосом спросила она.

Ее перепуганное лицо заставило меня забыть собственные страхи. Я быстро спрятал револьвер и подошел к ней.

— Творится что-то несусветное, — продолжала она. — Я никак не возьму в толк… А вы слышали? Что это? Рено воет и воет, беспрестанно… О, какая кошмарная ночь! Глаз сомкнуть нельзя… Это все дом — я вам говорила? Такого еще никогда не случалось, это впервые… Вы что, всю ночь на ногах?

— Нет, я только что встал…

Она дрожала всем телом. Я успокаивал ее как мог:

— Мы, наверное, стали жертвами галлюцинаций…

— Оба сразу? — спросила она с ужасом.

Ее взгляд вновь заставил меня забыть о себе. Я взял ее за руку и предложил переждать вместо в гостиной, пока все это не кончится. Она безропотно повиновалась. Там мы присели рядом, бок о бок, на широкую софу в стиле «ампир», с портретов на нас отрешенно взирали предки. Наших свечей не хватало на все помещение, и углы его оставались сокрыты тенью. Сквозь оконные стекла нездешний звездный свет лился в залу. От холода и еще от испуга длинное, стройное тело ее билось в ознобе, и дрожь эта передавалась мне. Откуда-то снова донесся неясный гул голосов, и страх стал забирать и меня. Нечаянно — в этот миг я шептал ей на ухо слова успокоения — моя рука коснулась ее груди. Ни один мужчина, поверьте мне, доктор, не испытал в жизни еще подобного вожделения — непостижимого, безудержного, всепоглощающего, поистине сатанинского. Перед нами, я видел, разверзлась бездна, она манила меня, властно к себе притягивала… Меня обуяла страсть, животная похоть. В доме свершалось невообразимое, и рассудком я понимал, как неуместны, прямо-таки святотатственны мои побуждения. Но рассудку я уже был неподвластен: в венах моих струился огонь. Мое объятие становилось все тесней и тесней, и груди ее, упругие и округлые, по-детски робко и доверчиво поддавались ему. Вдруг, невесть чего испугавшись, она зарылась головою в мое плечо. Ее дивные волосы щекотали меня, руки судорожно обхватили плечи, и опьяняющий аромат ее теплого тела окончательно помутил мне разум. Одна из свечей догорела и погасла. Не знаю, какие слова я говорил ей — наверное, то были слова нежные, пылкие, страстные. Плакала она или нет, не знаю. В какой-то момент мне показалось, что она плачет. Ее трясло как в лихорадке, и я понял, что страсть проникла и к ней в кровь… Мы забыли про все на свете. Как наши уста слились в поцелуе, не помню. Ее пальцы стискивали мне голову, ласкали лицо, шею с каким-то нервическим пылом, чуть ли не с остервенением. Дернулся и исчез последний язычок пламени. Мы оказались во тьме. Одни в целом мире. По-прежнему через окно нас видели лишь мерцавшие каждая на свой лад звезды.

Продолжить чтение
Еще от автора Антонио Алвес Редол
Когда улетают ласточки

Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы."Даже разъединенные пространством, они чувствовали друг друга. Пространство между ними было заполнено неудержимой любовной страстью: так и хотелось соединить их – ведь яростный пламень алчной стихии мог опалить и зажечь нас самих. В конце концов они сожгли себя в огне страсти, а ветер, которому не терпелось увидеть пепел их любви, загасил этот огонь…".

Поездка в Швейцарию

Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы.

Страницы завещания

Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы."Написано в 3 часа утра в одну из мучительных ночей в безумном порыве и с чувством обиды на непонимание другими…".

Накануне шел дождь. Саботаж

Из сборника «Современная португальская новелла» Издательство «Прогресс» Москва 1977.

Яма слепых

Антонио Алвес Редол — признанный мастер португальской прозы. «Яма Слепых» единодушно вершиной его творчества. Роман рассказывает о крушении социальных и моральных устоев крупного землевладения в Португалии в первой половине нашего столетия. Его действие начинается в мае 1891 гола и кончается где-то накануне прихода к власти фашистов, охватывая свыше трех десятилетий.

Проклиная свои руки

Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы. "Терзаемый безысходной тоской, парень вошел в таверну, спросил бутылку вина и, вернувшись к порогу, устремил потухший взгляд вдаль, за дома, будто где-то там осталась его душа или преследовавший его дикий зверь. Он казался испуганным и взволнованным. В руках он сжимал боль, которая рвалась наружу…".

Рекомендуем почитать
Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии

Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.

Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.

Город мертвых (рассказы, мистика, хоррор)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Орлеан

«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.

Год Иова

Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.

Троя против всех

О чем эта книга? Об американских панках и африканских нефтяниках. О любви и советском детстве. Какая может быть между всем этим связь? Спросите у Вадика Гольднера, и он ответит вам на смеси русского с английским и португальским. Герой нового романа Александра Стесина прожил несколько жизней: школьник-эмигрант, юный панк-хардкорщик, преуспевающий адвокат в Анголе… «Троя против всех» – это книга о том, как опыт прошлого неожиданно пробивается в наше настоящее. Рассказывая о взрослении героя на трёх континентах, автор по-своему обновляет классический жанр «роман воспитания».

Нежное настроение

Эта книга пригодится тем, кто опечален и кому не хватает нежности. Перед вами осколки зеркала, в которых отражается изменчивое лицо любви. Вглядываясь в него, вы поймёте, что не одиноки в своих чувствах! Прелестные девочки, блистательные Серые Мыши, нежные изменницы, талантливые лентяйки, обаятельные эгоистки… Принцессам полагается свита: прекрасный возлюбленный, преданная подруга, верный оруженосец, придворный гений и скромная золушка. Все они перед Вами – в "Питерской принцессе" Елены Колиной, "Горьком шоколаде" Марты Кетро, чудесных рассказах Натальи Нестеровой и Татьяны Соломатиной!

О любви. Истории и рассказы

Этот сборник составлен из историй, присланных на конкурс «О любви…» в рамках проекта «Народная книга». Мы предложили поделиться воспоминаниями об этом чувстве в самом широком его понимании. Лучшие истории мы публикуем в настоящем издании.Также в книгу вошли рассказы о любви известных писателей, таких как Марина Степнова, Майя Кучерская, Наринэ Абгарян и др.

Удивительные истории о бабушках и дедушках

Марковна расследует пропажу алмазов. Потерявшая силу Лариса обучает внука колдовать. Саньке переходят бабушкины способности к проклятиям, и теперь ее семье угрожает опасность. Васютку Андреева похитили из детского сада. А Борис Аркадьевич отправляется в прошлое ради любимой сайры в масле. Все истории разные, но их объединяет одно — все они о бабушках и дедушках. Смешных, грустных, по-детски наивных и удивительно мудрых. Главное — о любимых. О том, как признаются в любви при помощи классиков, как спасают отчаявшихся людей самыми ужасными в мире стихами, как с помощью дверей попадают в другие миры и как дожидаются внуков в старой заброшенной квартире. Удивительные истории.

Тяжелый путь к сердцу через желудок

Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!