Современная португальская новелла - [23]
— Что делаю я здесь одна? Оберегаю этот покой, души усопших, прошлое. Что ни говорите, уединение — благо. У кого чиста совесть, тому не страшно остаться и наедине с собой…
— Так говорил Паскаль.
— Правда? Ну, тогда я действительно права.
— Конечно, правы. Уединение под силу не всякому. Тем более когда жизнь искушает столькими радостями и удовольствиями.
— О, это смотря как понимать радости и удовольствия. Добро и зло внутри нас, человек весь соткан из противоречий. Мораль, верность предкам — вот мерило всему. Жить одному — это значит постоянно испытывать свое мужество, ибо все силы нашей души уходят на эту борьбу — борьбу добра со злом.
Ее речи производили странное впечатление; они, очевидно, были внушены ей монастырским воспитанием.
— Дружу я больше всего с Розой, она знает столько историй, и с Рено.. — Она звонко позвала: — Рено! Рено!
Пес тут же в ответ залаял.
— Пойду спущу его. Он преданный мне друг и, когда со мной, очень смирный. Пусть вас не пугает, что он такой большой. Он добрый.
И ее светлая фигурка растворилась во тьме меж деревьев. Я застыл как статуя. Вскоре какое-то черное чудище вприпрыжку подбежало ко мне и торопливо обнюхало. Я в испуге попятился: это был Рено, громадная немецкая овчарка. За ней показалась Жульета.
— Он мой постоянный компаньон по прогулкам.
В молчании мы двинулись по аллее.
— Вы знаете, — вдруг нарушила тишину Жульета, — я иногда с благодарностью и тоской вспоминаю о монастыре. Там жилось просто и весело. Впрочем, сейчас эта жизнь меня вряд ли устроила бы. С годами мы меняемся!
Еще какое-то время она рассказывала мне о монастыре, о письмах, которые ей писала настоятельница Тереза, об умерших и невесть куда канувших подругах. Нежный, прозрачный голос ее ласкал слух.
Как, в силу каких причин удавалось ей сохранить свою прелесть и свежесть в уединении? Не скрывала ли она в глубине души какие-нибудь желания, не испытывала ли ее плоть какого-то томления? Но нет, ни желания, ни прихоти, ни даже отречение от них — ничто не сквозило в голосе Жульеты. В волнении я склонился над ее душой, словно над чудесным, но — увы! — лишенным аромата цветком… Ее рука легонько опиралась на мою руку, непринужденно, не ведая кокетства. А меня меж тем неудержимо влекло к ней. Впереди, вынюхивая что-то, бежал Рено. Пройдя еще немного, Жульета сказала, что пора возвращаться. Волей-неволей я подчинился, хотя мог бы продолжать нашу прогулку бесконечно.
Мы простились, и старый слуга проводил меня в комнату на втором этаже. Проходя холодным коридором, я чувствовал, как невыразимая тоска охватывала мое сердце. Воздух казался мне застойным и тяжелым, словно время сгустило его. Комната напоминала тюремную камеру. Едва я переступил порог, как в голове у меня помутилось — так иной раз бывает, когда на ум приходит нелепица, — и мной вновь овладел приступ одиночества.
Огонь на ночном столике тускло высвечивал голые белые стены и узорчатый атлас постели. Я раздевался медленно, рассеянно и никак не мог отделаться от странного и сильного впечатления, которое произвела на меня эта девушка. Ее глаза все смотрели на меня, в ушах все звучал ее ясный, спокойный голос, который так не вязался с поэтичным ее обликом.
Потом я вспомнил своего друга: почему он так спешно уехал? В душе я корил себя за то, что совсем позабыл о нем, меня снедали угрызения совести, на сердце скребли кошки. Как мы оказались вдвоем, Жульета и я, можно сказать, одни (слуги занимали флигель) в этом огромном доме? Сколько еще будет длиться такое двусмысленное положение? Дом внушал мне печальные мысли, и даже нежная прелесть Жульеты, цельность ее натуры, так нечаянно раскрывшаяся в нашей беседе, не могли их стереть. Я всегда внутренне содрогался пред неизбежностью, неотвратимостью надвигающихся событий.
Я лег в постель, и два долгих часа мои глаза тщетно блуждали по страницам какой-то книги. Меня угнетала тишина, — непривычная тишина, та, что будоражит сильнее шума и приводит в движение многосложный механизм нашего сознания… Я отложил книгу, стал разглядывать комнату, мебель, стены, и взгляд мой в конце концов упал на распятие, висевшее в изголовье кровати. Сколько поколений обращали к нему свои молящие, страждущие, благодарные взоры! Какая беда иль случай в далеком прошлом занесли сюда это распятие? Я думал о людях, что страдали, любили, рождались на свет и испускали дух здесь, на ложе. Простертый недвижно, пластом, среди безмолвия, отчетливо ощущал я прикосновение костлявой руки смерти, и холодный пот выступал у меня на лбу. Часы на тумбочке лихорадочно стучали. Смертельная тревога стесняла мне грудь. Нельзя же допустить — не так ли? — что одна встреча с Жульетой преисполнила мой мозг столькими черными мыслями. И все-таки, каюсь, именно так я думал… До этой встречи, признаться, любовь меня тревожила весьма мало. Но вот этот мир затаившихся чувств дал о себе знать, замутив мой покой, мои помыслы, разум… Эта образованная, тонкая, пленительная женщина, что явилась мне нечаянно вместо скучной и бесцветной институтки, привела в болезненное расстройство все мои чувства. Досадуя на самого себя, я загасил свечу и тщательно укутался в одеяло. Я все не мог согреться, но лежал неподвижно, в надежде, что сон наконец снизойдет на меня и поглотит тревожные мысли. Ничуть не бывало. Время тянулось ужасающе медленно, мне пришлось переменить позу. Перед моими закрытыми глазами проносились видения. Вдруг лицо мне обдало холодным воздухом, и я вздрогнул. Завыл пес. Я поднял голову и стал прислушиваться. Вой, протяжный и заунывный, повторился, будто прозвучали в ночи одиноко чьи-то рыдания… И сызнова вой — замогильный, глухой и тягучий. Я не суеверен, но волосы у меня поднялись дыбом. Зарывшись лицом в подушку, я заткнул уши, но вой как дурное предвестие преследовал меня. И тут я осознал (не обращайте внимания, доктор; мои глаза наполняются слезами всякий раз, как об этом вспомню), что
Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы."Даже разъединенные пространством, они чувствовали друг друга. Пространство между ними было заполнено неудержимой любовной страстью: так и хотелось соединить их – ведь яростный пламень алчной стихии мог опалить и зажечь нас самих. В конце концов они сожгли себя в огне страсти, а ветер, которому не терпелось увидеть пепел их любви, загасил этот огонь…".
Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы."Написано в 3 часа утра в одну из мучительных ночей в безумном порыве и с чувством обиды на непонимание другими…".
Из сборника «Современная португальская новелла» Издательство «Прогресс» Москва 1977.
Антонио Алвес Редол — признанный мастер португальской прозы. «Яма Слепых» единодушно вершиной его творчества. Роман рассказывает о крушении социальных и моральных устоев крупного землевладения в Португалии в первой половине нашего столетия. Его действие начинается в мае 1891 гола и кончается где-то накануне прихода к власти фашистов, охватывая свыше трех десятилетий.
Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы. "Терзаемый безысходной тоской, парень вошел в таверну, спросил бутылку вина и, вернувшись к порогу, устремил потухший взгляд вдаль, за дома, будто где-то там осталась его душа или преследовавший его дикий зверь. Он казался испуганным и взволнованным. В руках он сжимал боль, которая рвалась наружу…".
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
О чем эта книга? Об американских панках и африканских нефтяниках. О любви и советском детстве. Какая может быть между всем этим связь? Спросите у Вадика Гольднера, и он ответит вам на смеси русского с английским и португальским. Герой нового романа Александра Стесина прожил несколько жизней: школьник-эмигрант, юный панк-хардкорщик, преуспевающий адвокат в Анголе… «Троя против всех» – это книга о том, как опыт прошлого неожиданно пробивается в наше настоящее. Рассказывая о взрослении героя на трёх континентах, автор по-своему обновляет классический жанр «роман воспитания».
Эта книга пригодится тем, кто опечален и кому не хватает нежности. Перед вами осколки зеркала, в которых отражается изменчивое лицо любви. Вглядываясь в него, вы поймёте, что не одиноки в своих чувствах! Прелестные девочки, блистательные Серые Мыши, нежные изменницы, талантливые лентяйки, обаятельные эгоистки… Принцессам полагается свита: прекрасный возлюбленный, преданная подруга, верный оруженосец, придворный гений и скромная золушка. Все они перед Вами – в "Питерской принцессе" Елены Колиной, "Горьком шоколаде" Марты Кетро, чудесных рассказах Натальи Нестеровой и Татьяны Соломатиной!
Этот сборник составлен из историй, присланных на конкурс «О любви…» в рамках проекта «Народная книга». Мы предложили поделиться воспоминаниями об этом чувстве в самом широком его понимании. Лучшие истории мы публикуем в настоящем издании.Также в книгу вошли рассказы о любви известных писателей, таких как Марина Степнова, Майя Кучерская, Наринэ Абгарян и др.
Марковна расследует пропажу алмазов. Потерявшая силу Лариса обучает внука колдовать. Саньке переходят бабушкины способности к проклятиям, и теперь ее семье угрожает опасность. Васютку Андреева похитили из детского сада. А Борис Аркадьевич отправляется в прошлое ради любимой сайры в масле. Все истории разные, но их объединяет одно — все они о бабушках и дедушках. Смешных, грустных, по-детски наивных и удивительно мудрых. Главное — о любимых. О том, как признаются в любви при помощи классиков, как спасают отчаявшихся людей самыми ужасными в мире стихами, как с помощью дверей попадают в другие миры и как дожидаются внуков в старой заброшенной квартире. Удивительные истории.
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!