Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [73]

, а не в исторической последовательности. Предшествующие дебаты были сознательно сдвинуты во времени — сначала примерно на десятилетие назад, а затем распространились чуть ли не на весь период после окончания Первой мировой войны. Такая структуризация истории дисциплины включала положение о первых «Великих дебатах» между либералами (идеалистами) и реалистами вокруг знаменитой работы Эдварда Карра «Двадцатилетний кризис» (1939 г. и позднее). Для того чтобы упорядочить крайне эклектичную дисциплину в 1980-е годы, были добавлены еще двое «Дебатов» — вторые — 1960-х годов, методологические, между бихевиоралистами (сциентистами) и традиционалистами, т.е. между сторонниками поведенческого подхода к международным отношениям, с одной стороны, и представителями более или менее традиционалистской Английской школы, с другой; и, наконец, третьи — «межпарадигмальные», начавшиеся с середины 1980-х годов и объясняющие теорию международных отношений как споры между тремя парадигмами — неореализмом, либерализмом и структурализмом (в другой редакции — рационализмом). Это не означает, что дебатов не было, диалог и спор — характерные черты становления дисциплины как и всякой другой науки, а не идеологии. Здесь же мы говорим именно о формировании канона периодизации при рассмотрении структуризации дисциплины как некоей догмы, затушевывающей целый ряд не менее важных споров и разногласий, проходивших на протяжении всего ХХ столетия (например, между марксистами и либералами, деонтологическими либералами и консерваторами, реалистами разных поколений, позитивистами и постмодернистами и т.д.).

«Практически с момента начала как академической дисциплины в 1919 г., — подчеркивает Александр Вендт, — международные отношения (МО) погружались в «Великие дебаты», которые сегодня мы бы назвали отношениями между идеями и материальными условиями, человеческой деятельностью и социальными структурами, натуралистским и антинатуралистским типами исследования. Хотя они часто принижались как просто “мета-теория”, по крайней мере, имплицитно эти, в сущности, философские вопросы играют важную роль в этой области. Интеллектуально они структурируют содержательное теоретизирование, методы, эмпирические данные и, в конечном счете, нормативные и политические выводы, которые мы делаем из нашего исследования... с моей точки зрения, как некоего человека, вовлеченного в эти дебаты на протяжении 25 лет, я не вижу прогресса в направлении их окончания. Ученые-международники сегодня лучше понимают, в чем смысл вопросов и как, почему и когда они имеют значение, но дебаты остаются столь же неподатливыми, как всегда. Когда дело доходит до онтологических и эпистемологических оснований исследования МО, мы находимся “на земле Смятения, возможности побега с которой нигде на горизонте не виден”»[142].

Сказанное относится не только к ТМО, но и ко всем социальным наукам.

В целом, как ни трудно заметить, — это довольно ортодоксальный взгляд на историю становления теории международных отношений, преимущественно англосаксонский.. По сути дела, речь идет о том, что вслед за Первой мировой войной сложился либерализм (идеализм) как теория международных отношений, которому бросил «вызов» реализм в 1930—1940-е годы; затем реализм прошел через «методологические дебаты», позднее вошел в третьи дебаты — так называемые «межпарадигмальные» и, по-прежнему, сохранил свое значение для многих сторонников, последовательно дискутирующих со все новыми и новыми подходами и взглядами, отвечая на все новые и новые «вызовы», сохраняя, однако, свой особый статус. В такой оптике вся теория международных отношений предстает как история политического «реализма», пребывавшего в состоянии то наступления, то обороны по отношению к альтернативным подходам.

Таковы, по мнению Л. Ашуорта, четыре основных подхода к изложению становления теории международных отношений. Однако при всех названных подходах картина оказывается далеко не полной: «теряются» взгляды европейских мыслителей, особенно французских и немецких, советская теория международных отношений, а также попытки создания альтернативных проектов в так называемом «неЗападном мире» в целом. И, тем не менее, подходы англосаксонских теоретиков оказываются весьма полезными для формирования общего представления об истории развития дисциплины, хотя бы в силу их заметного доминирования в международных исследованиях. Американский политолог Квинси Райт назвал 8 дисциплин, непосредственно вошедших в Теорию международных отношений, и 6 наук, так или иначе «имеющих всемирный охват». В. Олсон и А. Грум позднее перечислили в качестве истоков ТМО международное право, историю дипломатии, исследования проблем мира, моральную философию, географию и антропологию. Однако, судя по всему, истоки теоретического осмысления столь же многочисленны и разнообразны, как и сама современная крайне фрагментарная, гетерогенная и противоречивая дисциплина — теория международных отношений.

Теоретический плюрализм. Попробуем разобраться, почему все-таки единой теории международных отношений, которая отвечала бы на все фундаментально значимые вопросы, так и не удалось создать, а есть множество самых разных теорий, часто противоречащих друг другу, использующих разные методы и предлагающих альтернативные проекты поведения. Более того, сегодня теорий намного больше, чем было даже пару десятилетий тому назад, поэтому их объединение под одним наименованием как минимум весьма условно.