Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [194]

«Толпа, возникшая на авансцене общества, внезапно стала зримой. Прежде она, возникая, оставалась незаметной, теснилась где-то в глубине сцены; теперь она вышла к рампе — и сегодня это главный персонаж. Солистов больше нет — один хор.

Толпа — понятие количественное и визуальное: множество... Общество всегда было подвижным единством меньшинства и массы. Меньшинство — это совокупность лиц, выделенных особыми качествами; масса — не выделенных ничем. Речь, следовательно, идет не только и не столько о "рабочей массе". Масса — это "средний человек". Таким образом, чисто количественное определение переходит в качественное. Это — совместное качество, ничейное и отчуждаемое, это человек в той мере, в какой он не отличается от остальных и повторяет общий тип... До банальности очевидно, что стихийный рост ее предполагает совпадение мыслей, целей, образа жизни».

Хосе Ортега-и-Гасет. Восстание масс

В экономике, как и в политике, культуре и т.д., фашизм исповедовал «мужской шовинизм». Когда идеология делает основной акцент на войну, силу и героизм, роль женщины неизбежно сводится к хозяйке дома и матери будущего нации — рабочих и воинов. Германия проводила особенно агрессивную антиженскую политику, не допуская женщин до руководящих постов ни в партии, ни в государстве, запрещая им быть судьями или общественными обвинителями. После 1933 г. эти меры ужесточили, и многие замужние врачи-женщины, учителя и гражданские служащие были уволены. Их задача сводилась отныне к тому, чтобы, говоря словами министра пропаганды рейха Й. Геббельса, «быть красивыми и открывать путь в мир детям».

Милитаризм. Фашизм и милитаризм часто рассматриваются в качестве синонимов. Для фашистов военная сила и победа в сражениях были в самом центре их личной и национальной идентичности. Они воплощали идеалы и добродетели, которые прославлялись выше, чем другие, именно благодаря им в конце концов можно будет создать героический «новый порядок». Только благодаря войне против внешних и внутренних врагов фашизм может утвердить свои ценности и добиться постоянной поддержки со стороны общества в достижении его идеологических целей. Все фашисты выражают согласие с Муссолини о том, что война неизбежна и даже предпочтительна, а аннексия более слабых наций с целью создания военных империй — высшая форма человеческого развития. Такие военные ценности, как патриотизм, единство и дисциплина, тоже были важны для фашистов. Военная символика имела широкое хождение во всех фашистских странах. Одев людей в военную форму и придав организационное начало их движениям, фашизм создал у них чувство принадлежности к великому делу, усилил их веру в национальную миссию, имеющую значительно большее значение, чем чья-то отдельная жизнь.

Понятно поэтому, что фашистская внешняя политика отличалась крайней агрессивностью. В ее основе лежало стремление к увеличению «жизненного пространства», присоединению новых территорий. Муссолини хорошо осознавал слабость итальянской армии, поэтому предпочитал использовать ее для парадов и демонстрации мощи, в то время как германские фашисты, обладающие сильной армией, с самого начала рассматривали ее в качестве инструмента завоеваний. Стоит напомнить еще раз, что фашизм был не так уж далек от победы и распространения своего «нового порядка» на огромных территориях. Победа стран коалиции далась с огромными жертвами и огромным трудом.

Харизма вождя. Негативный образ харизматического контекста и процесса, характерный для большинства современных исследователей, во многом возник под влиянием истории вождей фашизма и их партий. Вождь рассматривался фашистами в качестве «живого бога». Гитлеру было недостаточно предложить своим последователям эсхатологическое объяснение мира, он также провозгласил, что изменит этот мир. Вопросы, идеи и убеждения отнюдь не составляли центра харизмы Гитлера, его речи не отличались оригинальностью, будучи заполненными известными стереотипами, присущими и другим радикально-националистическим группам: «удар в спину», необходимость «сильной власти», предательство евреев и т.д. Он предложил нечто большее, выходящее за обычные культурные формы: чувство принадлежности к большой группе, во главе которой стоит фюрер, т.е. чувство достижения «земли обетованной» уже сегодня. Массовые действа стали контрапунктом фашизма, а многие современники вспоминали, что сама речь фюрера обладала такой магнетической силой, что легко заставляла поверить в самые бредовые идеи. Обещание превращения каждого человека в толпе в «сверхчеловека» — это то же, что Макс Вебер называл «новым пророком» (сущностное противоречие — человек толпы и «сверхчеловек»), однако это увлекало, заставляло поверить в будущее Германии и нацизма. Харизма вождя обещала постоянство и тотальную власть для его последователей: она вела к самоуничтожению и стремлению к геноциду во имя абсолютного очищения, когда всякая амбивалентность исчезнет, а твердость и безжалостная жестокость станут нормой жизни. В этом мире СС станет первой репрезентацией «нового человека», считающего массовые убийства достижением рая. Будущее такого человека испугало и самого Гитлера: «Я видел облик нового человека — безжалостного и ужасающего, он вызвал у меня дрожь».