Современная новелла Китая - [127]

Я слушал его неумолчную болтовню, чувствовал, как растет во мне раздражение, — и ничего не мог поделать. Однако я обратил внимание: к дымящейся сигарете, которую он продолжал держать между пальцами, он так больше и не притронулся. Значит, курить не умеет, просто хотел пустить пыль в глаза и поддержать разговор с незнакомым человеком.

— Товарищ, прошу вас, с этими гостиницами всегда так трудно… Вы только не откажите…

Как ни отказывался я, как ни отнекивался — он был все так же спокоен, вежлив и напорист. В конце концов этот маленький хитрюга меня разжалобил, точнее говоря доконал, я просто не знал, как от него отвязаться, и прервал его болтовню вопросом:

— А ты надолго?

Услыхав, что я изменил тон, он повеселел — и тут же преподнес мне успокоительную пилюлю:

— Всего на одну ночь — да я больше и не могу! Мы свободны только по субботам, после обеда, так что я пообедал — и сразу на автобус. Нынче проверну основное дело, завтра с утра еще побегаю по другим делам, а там на автобус — и домой…

— Ну так уж и быть, на одну ночь оставайся.

— Вот спасибо вам, большое спасибо! — сказал он обрадованно. И тут же добавил: — Только со мной тут еще один человек… А то я и на станции прикорнул бы или где-нибудь на обочине — стал бы я силы тратить да вам докучать!

— Но свободна только одна кровать…

— Это пустяки, — прервал он меня и продолжал, жестикулируя: — Вы могли бы стеснить себя и перейти на односпальную кровать, а мы с дедом легли бы на двуспальной, только и всего…

Подумать только! Какой-то сопляк, а распоряжается, как большой. И я, не скрывая раздражения, собрался было строго отчитать нахала. Но он, не дав мне и слова вставить, продолжал, посмеиваясь:

— Помогать — так до конца, выручать — так всех! Ведь речь всего об одной ночи… Вы, товарищ, только не расстраивайтесь! Если вам так неудобно, оставайтесь на своей кровати, а я и на стуле отлично высплюсь. Я как-то раз прямо на велосипеде задремал, до того умаялся…

Непонятно, откуда в его годы такой жизненный опыт! Но только я — человек кабинетный и не так уж часто бывающий в поездках — оказался совершенно беспомощным перед его хитростями, просто руки опустились! И все же, отчасти из самолюбия, отчасти из убеждения, что в мои годы, когда уже и проседь появилась на висках, должен же я как-то сохранить свое достоинство перед этим юнцом с его штучками:

— Я, собственно, не против, но только ведь…

— Да разве я что говорю! Что я, собака, что ли, которая хорошего человека от плохого отличить не может, а при случае и святого укусит! Да я, наоборот, думаю: как здорово мне нынче повезло — такого образованного, такого отзывчивого человека встретил… Ну, значит, на том и порешили, и не будем больше об этом… Большое вам спасибо!

Выпалив все это одним духом, он повернулся и убежал.

Трудно передать то неприятное впечатление, какое произвел на меня этот неожиданный визит. И я с невольной досадой задумался обо всем этом поколении, «детях культурной революции», которых все так осуждают, задумался о том, сколько всяких слухов ходит о преступности среди нынешней молодежи и подростков. На душе было так скверно, что я подумал с горечью: уж если не только в городе, но и в деревне — и даже в таком захолустье, как здесь! — появилась подобная молодежь, забывшая о морали, что же нас ожидает в будущем?!

Но тут скрипнула и широко отворилась полуоткрытая дверь, и в номер не спеша вошел уже знакомый мне подросток, поддерживая под руку старика, которому было на вид лет семьдесят.

Он тут же сказал старику:

— Товарищ оказал нам любезность, мы должны ему спасибо сказать.

Но старик только взглянул на меня и ничего не сказал, а на морщинистом его лице не появилось и подобия улыбки.

И все же, несмотря на явное безразличие старика, он сразу показался мне человеком основательным — не то что этот юнец с его вульгарными манерами, — и моя неприязнь ослабла. Я поднялся и предложил гостю присесть. Парнишка подвел старика к двуспальной кровати, которую я им уступил. И вдруг сказал мне:

— Вы только не беспокойтесь — болезнь у него не заразная. Он, когда груз перетаскивал, надорвался и вроде бы позвоночник повредил. Хотим рентгеновский снимок сделать и лекарство достать получше. Да разве я привел бы к вам в номер заразного больного?

Я ничего ему не ответил, но лицо мое окаменело. А старик, покосившись на меня, сказал пареньку:

— Достань-ка мне воды — таблетку от боли приму.

Я тут же схватил оказавшийся под рукой стакан, налил воды и протянул старику. Парнишка, который усаживал старика на кровать, поспешно отстранил мою руку и, пошарив в сумке, сказал:

— У нас тут специальный стакан есть. А то еще городские, чего доброго, подумают: раз деревенский, да еще пожилой, значит, и неряшливый, и не дадут чем воды зачерпнуть. Так уж мы с собой носим, так удобней.

Не удостоив его ответом, я снова протянул старику стакан. Тот взял его обеими руками и благодарно кивнул головой, а на лице его, сплошь изборожденном морщинами, наконец-то мелькнула слабая улыбка.

Паренек отложил сумку в сторону и сказал старику:

— Как примете лекарство, прилягте прямо на одеяло и отдохните. Не беспокойтесь, товарищ уже за него заплатил, если и запачкаете — не беда. А я в больницу схожу, на прием запишусь и вернусь за вами…