Современная греческая проза - [28]
Следующую ночь я вертелся в кровати. Думал о животных, которые прошли через мои руки. Я оттащил тысячи трупов на бойню. Никогда мне в голову не приходило, что кого-то из них я мог бы спасти. В конце концов, говорил я себе, они умирают спокойно: два дня игр, еды, а затем моментальный конец.
Но в три часа ночи я проснулся. Сердце быстро колотилось. Свет вокруг был желтый, как сыр. Я отдернул занавеску. Полнолуния не было, но луна была насколько большой, что походила на тыкву, подвешенную к окну. Чуть поодаль храпел коллега. Я откинул простыни. Взял ключи от ворот, набрал в пакет пива. Спустился к домику с поросятами. Они спали. Все, кроме одного. Я отодвинул задвижку, Мария вышла. Я задвинул ее назад, и мы отправились в путь.
У фермы было два входа. Один выходил на шоссе, оттуда нам доставляли животных. Другой вел к горе. Мы поднимались час. Вышли на поляну. В глубине светился город. Тишина. Я проследил взглядом линию Млечного пути. Мария свернулась у моих ног. За много веков до этого дня, за тысячи лет, ее предки, дикие свиньи с медвежьей шерстью, охотились по ночам, убивали отшельников и путешественников в горах, таких, как эта. Я погладил ее по голове. Открыл пиво. Достал из куртки книгу. Встал, взобрался на камень. Луна-тыква светила на меня, как прожектор. Я громко прочитал:
Мария сказала «хрю».
Я слез, открыл еще одну банку. Глаза Марии всю ночь были широко распахнуты и смотрели за горизонт. Когда пиво закончилось, на горе напротив отразился рассвет. Я поднялся и начал спускать вниз. Мария пошла за мной следом.
Костас Маврудис
Бессмертие собак
41
Третьего июля 1958 года некий пожилой господин, спокойный и воспитанный, как некоторые очень старые люди, прибыл на летний отдых на остров в центральной части Эгейского моря. Рано утром и поздно вечером он усаживался под огромным зонтиком в последней кофейне в порту, читал и часто подчеркивал фразы в книге деревянным карандашиком. Высокий, с красным лицом и голубыми глазами, всегда в компании Стендаля, собаки с черной шерстью, из которой между задних лап непослушно выбивались коричневые мешочки собачьего достоинства. В облике Стендаля преобладали черты питбуля, но он был кротким и ласковым, как агнец. Он очень быстро выучил все запахи гостиницы, узнавал официантов на пляже, мог с легкостью различить ароматы вереска и хвойных деревьев в меде, который приносили на завтрак. В первые дни своего пребывания на курорте пожилой господин познакомился с родителями маленького мальчика, они вместе гуляли по набережной, но со временем между ним и мальчиком возникла независимая связь, главным элементом которой были рассказы о важных книгах. Утром, например, тринадцатого июля, непременно в последней кофейне, сержант драгунского полка Дон Хосе, вместо того чтобы схватить за некую серьезную провинность цыганку по имени Кармен, влюбившись в нее, позволяется ей бежать. Желая быть с ней, он становится контрабандистом, а когда она предпочитает ему тореадора, ослепленный страстью, убивает ее. Два дня спустя Ганс Касторп, молодой человек, житель Гамбурга, посетив своего двоюродного брата в санатории в Давосе, узнал, что и сам страдает тем же заболеванием. Он остался там на целых семь лет – в начале века – очарованный космополитическим микрокосмом, а особенно двумя важными интеллектуалами и маниакальными спорами, сопровождающимися просветительскими и романтическими идеями соответственно. Часто Стендаль от скуки уходил вдаль по мощеной камнем набережной. Он выслушал уже столько многочасовых бесед, что было неудивительно, что он мог распознавать самые простые двусложные слова (знаменитого Свана, например, «который женился на прекраснейшей кокотке и сделал ее примером зависти в литературе[22]») или, также двусложное, имя очаровательного и амбициозного студента-богослова из Верьера, который разжег бездонные страсти в госпоже де Реналь, жене мэра («Красное и черное»). Рассказчик говорил о самом себе больше, чем о каком-либо другом герое, да еще так, что это было особенно интересно, и часто он отпускал комментарии, приподняв бровь над оправой очков. Скандал скоро стал известен всему маленькому городку. Они были вынуждены отослать его в монастырь в Безансоне, откуда, снискав симпатию игумена, он был отправлен в Париж в качестве секретаря маркиза Де Ля-Моля. Матильда, его дочь, не замедлила понести во чреве своем плод их любви и дальновидный отец в преддверии свадьбы обеспечил молодому человеку дворянский титул. Мир, полный заговоров, хитрости и тайных желаний, был неисчерпаемо разнообразен. Одна книга следовала за другой, с постоянными рассказами, которые вскоре стали превращаться в бескрайнее единое повествование. «Зачем нужно столько книг?» – спросил однажды вечером мальчик. «Ни зачем, – ответил тот после кратного размышления. – Это их собственные сценарии». Так время шло, пока однажды (приближался уже сентябрь) библиозавр объявил, что готов вернуться в Афины. На пристань столкнули тяжелую переносную лестницу, ведущую на корму. Мальчик постоял на самом ее краю, коротко погладил Стендаля, который смотрел на него, ничего не понимая, и растерянно попрощался с другом. Родители его тоже с ним попрощались, пробормотав что-то о зиме в провинции, в то время как сам он позволил пройти вперед носильщику с багажом и потом пошел вслед за молодым католическим священником – совсем еще ребенком – который поднимался вверх по коридору, в то время как местный приходской священник, указывая на собаку, крикнул с улыбкой: «Un chien peut bien regarder un évêque
