Современная греческая проза - [14]

– Да ты в себе, Михалаки, – подскочил Вайос. – Значит, из-за того, что они от'ымели его сестру, теперь он должен от'ыметь нас? Отвали, сделай милость, приятель, раз уж ты решил принять его сторону.

– Да уж, – встрял Ираклис. – Как мы вообще можем это знать наверняка? Откуда нам знать, как оно все было? А я вам говорю, что этот паршивец связался с наркотиками, потому на него и охотятся. Ясно как день. И эта маленькая шлюха тоже во что-то впуталась, за то ее и вышвырнули из дома. И их мать тоже пусть безгрешную из себя не строит, все она знает и покрывает. А теперь ты мне несешь околесицу про хранителя, защищающего округу. Свои яйца он охраняет. Ты нам еще героя из наркомана сделаешь.

Слово за слово, но все согласились, чтобы Михалис и Ираклис сходили к матери Мао поговорить и посмотреть, как оно, к дьяволу, все пойдет. Согласились даже и те, что поначалу собирались пойти в участок, кто-то напомнил, что если мы вмешаем сюда полицию, то по нашу душу придут и Мао, и эти из Коридаллоса, и дело добром не кончится, – это вам не шуточки, а стремные дела. Куда как лучше, чтобы мы сами с этим разобрались, безо всяких там фараонов и протоколов.

Так и вышло. Но мать Мао сказала, что понятия не имеет, где тот сейчас. Сказала, что с ума сходит, потому что боится, как бы он не наделал глупостей с оружием в руках. Сказала, что не знает, что это за оружие такое и где Мао его взял. Ничего она не знала.

– Остальные хотят пойти в полицию, – отозвался на это Михалис. – Едва-едва их от того отговорили.

– Да знаю я, – ответила та. – Пусть идут. И я вместе с ними. Не знаю, что еще можно сделать.

Потом она рассказала, что разговаривала с начальником Мао в «Лидо», и тот пообещал, что постарается его найти. Сказал ждать до полудня. Не бойся, сказал. Положись на меня. Я-то уж знаю, как его выкурить.

– Хорошо, – кивнул Ираклис, услышав это. – Но есть еще и проблема глухонемого. Ты знаешь, что твой добрый молодец разбил стекла в его машине? С этим что будем делать? Кто заплатит за ущерб?

Мать Мао взглянула на них, упала на стул и разрыдалась. Ее тело била дрожь, дыхание пресекалось. Младшая дочь Фомаи подошла и обняла ее, напрасно пытаясь осушить ее слезы рукавом своей пижамы. Наконец мать Мао поднялась и, открыв шкаф, вытащила оттуда полтинник.

– Эт'еще что? – спросил Ираклис. – Пятьдесят евро. И что мы на них сделаем, госпожа? На пятьдесят евро даже очиститель для стекла не купить, не то, что само стекло.

– У меня больше нет, – проговорила она. – Я постараюсь найти еще на неделе. Это у меня есть сейчас. Больше нет ничего.

– Так, ладно, – вмешался Михалис.

– А вот и не ладно, – прервал его Ираклис. – Пятьюдесятью евро они отделаются? Да он вчера чуть весь народ не положил. Не пойдет.

– У меня больше нет, – повторила женщина. – Возьмите их и оставьте меня в покое наедине с моим несчастьем. Где мой сын? Мой Мао. Почему вы не идете его искать? Что вы с ним сделали? Где мой Мао?

Девочка, которая все это время стояла молча, не произнося ни слова, пошла в комнаты и принесла аккордеон.

– Возьмите, – протянула она его Михалису. – Он немецкий. Стоит больше тысячи евро. Возьмите и оставьте нас в покое.

Мать посмотрела на девочку и затем на мужчин. Казалось, она никак не может понять, что происходит. Только качала головой – вверх, вниз, как сломанная кукла. Блузка сползла с ее плеча, так что стала видна бретелька лифчика. Розовая.

– Пошли отсюда, – процедил Михалис и схватил другого за локоть. – Пошли, тебе говорю. Отцепись уже от них.

Ираклис высвободил руку и нажал на черную кнопку на аккордеоне. Ни звука. Девочка съежилась и подалась назад. Плечи ее дрожали, а щеки стали пунцовыми.

– Мы не закончили, – бросил Ираклис. – Даже не думайте, что так легко отделаетесь. И скажи своему молодчику, что я его жду. Так сказал Ираклис, скажи ему. Я жду его. Так просто вам это с рук не сойдет, слышите? Я вам такое зейбекико тут натанцую, небо с овчинку покажется.

Выйдя на улицу, они остановились и закурили. Дул ветер, и им пришлось сильно затянуться несколько раз, прежде чем они хорошенько раскурили свои сигареты.

– Ты заметил? – спросил Ираклис.

– Что еще?

– Да ее рот. От него несло за тысячу шагов. Минетчица. Напоминает мне одну потаскушку, которую я держал когда-то в Кератцини. Невероятная шлюха. Ни одному члену не давала опасть. Точно, как эта.

Он повернулся и посмотрел на дом.

– Младшая, однако, очень недурна. Свеженькая штучка. Так бы ее косточки и обсосал.

– С глухонемым что будем делать? – спросил Михалис.

– Да на хрен его, нытик. А с девчонкой посмотрим, что да как. Я бы с удовольствием поимел такую. В конце-то концов. Посмотрим. Пойдем пропустим по стаканчику у Сатанаса? Я угощаю.

* * *

Так, с того субботнего вечера, Мао и исчез. Никто не знает, что с ним сталось. Да и мать его и сестру тоже уже давно никто не видел в округе. Михалис раз-другой заходил к ним, но там никого не было. Говорит, может, уехали на тот остров, куда отправили Катерину. А, может, еще куда подались на время, пока забудется вся история. Кто знает.

Тем временем у нас ничего не закончилось. На прошлой неделе из муниципалитета привезли эти большие голубые контейнеры для раздельного сбора мусора и поставили по одному на каждом углу, а нам раздали листовки и какие-то особенные мешки, чтобы мы собирали, как говорят, бумагу и жестянки. Прогресс. И в четверг вечером, когда мы сидели у Сатанаса, пришел адмирал и спросил, знаем ли мы, что случилось с Софронисом, который живет рядом со школой.