Современная финская новелла - [39]

Про это он тоже позабыл: коньяк! Коньяк был со складов госпожи. Получен в подарок на пасху, вокзальная служанка прибежала вечером в страстной четверг и принесла пакет, в котором были маленькие желтенькие пасхальные цыплятки, коробка конфет и бутылка коньяка. Лучшего французского коньяка. Вместе с сестрой они открыли пакет, уже зная заранее, что в нем запрещенный товар, но они приняли пакет и, увидев бутылку, начальник станции взял ее в руки, прижал к груди, обнял и, танцуя, обогнул обеденный стол. Сестра молчала. Она вытащила коробку конфет, повертела ее в руках, лучшие шоколадные конфеты из Швеции.

— Это должно быть предназначено мне, — проговорила она, — но я не собираюсь из-за конфет пускаться в пляс.

А на рождество явился посыльный госпожи, позвонил в дверь и вручил сверток, который он едва дотащил. Начальник станции дал парню на чай, потом пожалел об этом, получилось, будто он сам заказал все эти товары, с трудом поднял сверток, перенес его в столовую, поставил посреди стола. Служанка пришла накрывать к обеду, он отослал ее прочь. Еще недоставало, чтобы служанка пронюхала про такие секреты!

Вошла сестра, увидела принесенный пакет, ничего не спросила, поняла все без слов, чуть ли не бегом подошла к двери между кухней и коридором, поговорила со служанкой, — наверно отослала ее куда-нибудь, — вернулась в столовую, шла осторожно, будто приближалась к бомбе, готовой разорваться. Так они и стояли рядом, смотрели на пакет, долгое время не произнося ни слова. Наконец начальник станции сказал, что пакет тяжелый. Потом он прошел к себе в комнату, принес оттуда длинные остроконечные ножницы, разрезал бечевку, развернул крафт-бумагу, которой пакет был обернут в три слоя. В бумаге была коробка, тоже обмотанная бечевкой, начальник станции перерезал ее и открыл крышку. Коробка была нарядно украшена, вся выложена изнутри яркой рождественской бумагой.

— Где она все это достает? — спросила сестра, надела очки и принялась внимательно разглядывать картинки. — Из Швеции, — сама же ответила на свой вопрос, — по меньшей мере раз в месяц она бывает в Швеции, якобы по делам Красного Креста.

Сестра развернула шуршащую бумагу, посмотрела на золотую звездочку над яслями, где младенец Иисус в красном плащике полеживал в окружении матери, отца, овец и ослов! На синем небе среди звезд толстощекие ангелы дули в золотые трубы и тромбоны; ангелы стояли на белых облаках, крылья у них были розоватыми.

— Открывай, — нетерпеливо сказал начальник станции, сестра взялась за бумагу двумя пальцами, осторожно отогнула крышку. В правом углу коробки лежал большой сверток, обернутый в рождественскую бумагу, под ним был пергамент с рождественской картинкой. На картинке был изображен веселый розовый поросеночек с четырехлистным клевером во рту.

— Окорок, — выдохнула сестра, — она послала нам окорок. Что будем делать?

Начальник станции протянул руку, сунул пальцы под пакет, попытался поднять его, но сверток даже не шевельнулся.

— Пожалуй, несколько килограммов, — шепнула сестра, — пять или шесть. Может быть, нам отнести это назад?

Тем временем начальнику станции удалось извлечь сверток из коробки, пергамент кое-где порвался, соленая вода капнула на белую обеденную скатерть.

— Течет, — сказала сестра и, метнувшись к шкафу, быстро подставила под окорок большое овальное блюдо. Они стояли рядом, глядя на пергаментный сверток. Сестра пальцем надорвала бумагу, белый жир и сочное соленое мясо виднелись сквозь отверстие.

— Господи боже, — сестра выдохнула снова, — что там еще?

Она больше не могла ждать, засунула руку в коробку, достала еще сверток, тоже обернутый в яркую бумагу и завязанный красной шелковой лентой.

— Я понюхаю, — шепнула она и прижалась лицом к пакету. — Это кофе. Кило или даже целых два настоящего кофе. — Рука у сестры дрогнула, когда она положила пакет на стол. — В зернах, — добавила она через минуту. — В прошлом месяце ты достал у Сихвонена двести пятьдесят грамм, и я берегла этот кофе к рождеству как сокровище. Что мы с этим будем делать, скажи? — голос сестры был тревожен, словно все привычные понятия перевернулись вверх дном. Они, послушные закону люди, добропорядочные, посреди этих беззаконных товаров. — Стократ беззаконных, — повторила сестра.

— Кофе мы выпьем, — односложно произнес начальник станции и тут же устыдился своих слов: к подобным вещам нельзя было подходить так просто, так прямолинейно. Он осуждал себя, повернулся, отошел к окну, постоял с минуту и, заложив руки за спину, смотрел на улицу.

— Еще и сахар, — раздался возле стола голос сестры. — И какао, американское, готовое к употреблению, сырой кофе в зернах… Бог мой! Шоколадные конфеты, эта коробка весит не меньше килограмма… Да, с килограмм, конфеты в два слоя. Она привозит их из Швеции. Чего только она не достает там, но как ей удается провезти все это через границу? Или все это товары для Красного Креста, скажи? Чьи продукты мы с тобой тут разбираем?

Начальник станции подошел к столу, заглянул в коробку. Она была почти пуста, и только в левом углу стоял предмет, завернутый в золотистую бумагу. Начальник станции вытащил сверток, подержал в руках, отогнул сверху бумагу, понюхал и глубоко вдохнул. «Коньяк, — сказал он, — коньяк» — и прошел прямиком через столовую в свой кабинет, открыл дверцу секретера, отворил ключом шкафчик в задней стенке секретера, поместил туда коньяк в золотистой обертке, постоял и с минуту смотрел на него, прежде чем закрыть шкафчик, потом повернул ключ, положил ключ в один из маленьких выдвижных ящиков с другой стороны секретера. «В третий сверху», — пробормотал он про себя, положив сверху на ключ какие-то квитанции, чтобы никому не вздумалось его там искать. После этого он вернулся в столовую.