Современная финская новелла - [211]

— Когда же случилась та история с квартирой выше этажом? — вспомнила вдруг Рийтта.

— Ах это… — Хелениус засмеялся.

— Да. Мне ты о ней никогда не рассказывал.

— Такого случая и не было. Просто пришлось побыстрей что-нибудь придумать, чтобы эта Куяанпяиха не молола дальше свою чепуху о забастовке… но вообще-то ведь так могло бы и вправду случиться? — сказал Хелениус.

— Ну тебя! — Рийтта развеселилась. — Прямо-таки дед-сказочник. И как только ты вдруг умеешь придумывать такое?

— Да вот приходит в голову, — Хелениус пожал плечами. Они пересекли улицу, немного прошли по другой стороне до тропы, ведущей к конькобежной дорожке.

— Пройдем ли мы тут? — сомневалась Рийтта.

— Можно попробовать, — сказал Хелениус и пошел вперед. Тропинка была узкой, скользкой, в каких-то буграх и шишках. Идти по ней в туфлях на кожаных подметках было трудно, и чтобы удержать равновесие, Хелениусу пришлось раскинуть руки как крылья.

— Ты идешь? — спросил Хелениус и хотел оглянуться, но зашатался и сделал шаг в сторону, чтобы не упасть. Сквозь тоненькую корочку подтаявшего и вновь замерзшего снега нога провалилась глубоко в сугроб. — Черт! — ругнулся Хелениус и выбрался обратно на тропинку.

— Может, повернем назад? — колебалась Рийтта.

— Теперь уж это не поможет. Дай-ка я на тебя обопрусь, — сказал Хелениус. Опираясь на плечо Рийтты, он стащил с ноги туфель, вытряхнул из него снег и попытался очистить носок, но ворсинки махровой ткани удержали бо́льшую часть снега. Пошатываясь и пыхтя, Хелениус в конце концов изловчился и снова надел туфель. Снег на носке сразу же начал таять и лодыжке стало холодно.

— Пойдем уж теперь до самого конца! — пробормотал Хелениус и двинулся вперед; больше ему осторожничать не хотелось, и, может быть, именно поэтому он не оступался. Они вышли к конькобежной дорожке. Хелениус сделал было два-три неуверенных шага по темному льду, но тут же отступил и решил идти по внешней стороне конькобежной дорожки, где было не так скользко, потому что там лед покрывал тонкий слой слякоти. Рийтта через минуту догнала его.

— От этой автобусной забастовки есть и польза, — начала она.

— Какая же? — спросил Хелениус.

— Обзавелись новыми знакомыми.

— Ах это… Я-то насилу справился с собой, чтобы не заснуть посреди представления.

— Я поняла. Боялась, что вот-вот у меня за спиной раздастся храп. — Рийтта засмеялась.

— А сама еще подначивала, мол, показывайте дальше, — ворчал Хелениус.

— Что мне оставалось делать? Мог бы и возразить, да где уж, тебе бы только подремать, затаившись!

— Ладно! Теперь-то поздно жалеть, что вообще туда пошли, — примирительно сказал Хелениус.

— Как же так — жалеть? Ну слайды, пожалуй, можно было бы и не смотреть, или их могло быть поменьше… Зато все остальное там было весьма приятно; они такие милые, совсем обыкновенные люди.

— Да уж, обыкновенные, — передразнил Хелениус.

— Что ты имеешь в виду? — сразу завелась Рийтта. — Совершенно обыкновенные люди, такие же, как ты, и я, и все мы. Не знаю, ну что такого особенного должно быть в людях, чтобы они могли понравиться Вашему Величеству!

— Не злись! — попытался вставить Хелениус.

— Ох господи, до чего же ты бываешь странным иногда, ничего тебе не годится, все не так…

— Да-да-да, и больше об этом не будем! — устало перебил ее Хелениус. — Просто я чертовски устал, и вообще… Все кажется таким глупым и бессмысленным.

— Что все?

— Ну просто все, абсолютно все. Не знаю, как сказать… Какое-то такое состояние, ни за что неохота браться и ни в чем нет никакого смысла, — попытался все же объяснить Хелениус.

Рийтта догнала его и сунула руку ему под мышку: так они и шли дальше.

— Слушай… — чуть погодя заговорила Рийтта.

— Ну?

— Может, у тебя что случилось… На работе или…

— Нет! — огрызнулся Хелениус.

— Я только подумала, что если…

— Зря подумала. Ничего со мной не случилось. Непосредственно со мной ничего… Может быть, в том-то и дело. Или я просто не знаю… — возразил Хелениус.

— Да, — тихо сказала Рийтта. Они уже обогнули дорожку, свернули на широкую расчищенную тропу к школьному двору и через двор вышли на дорогу. С каждым шагом дома все приближались, словно катились им навстречу. Швы больших блоков выделялись на стенах глубокими бороздами, кое-где кусками отвалилась белая штукатурка. Хелениус посмотрел на средний дом, на пятый этаж, на балкон своей квартиры. Привязанный на рождество к перилам балкона снопик овсяных колосков с вылущенными зернами болтался будто огрызок старого веника. В окне комнаты дочек было темно, как и в остальных окнах дома.

— Пойдем через гараж? — спросила Рийтта. Хелениус кивнул. В фундаменте домов был устроен частично углубленный в скалу гараж, вернее крытая стоянка для машин. Поверх нее на бетонных плитах, опиравшихся на толстые колонны высотой в четыре метра, находился собственно двор дома. Прямо из подвала-гаража можно было попасть к лифту в их подъезде.

— И тут тока нет, что ли? — удивилась Рийтта, когда они вошли в туннель. Хелениус прищурился. С улицы попадало сколько-то рассеянного света, так что глаз различал черные бугры машин и длинные, тускло поблескивающие сосульки. Они свисали там и сям с потолка и скалистых стен; швы плит в оттепель пропускали воду, и она застывала сосульками различной длины.