Современная филиппинская новелла (60-70 годы) - [28]

«Если и ты меня обыграешь… ик… то пуля из этого револьвера оборвет мою жизнь… ик… А если я выиграю тебя… ик… ик… то покончу с игрой навсегда… ик… потому что тебе это не нравится… ик…»

Он говорил так, чтобы добиться согласия девушки. Но Синта любила его, хотя для нее и не была тайной его страсть к игре.)

Карты он засунул в щель перегородки, а кости положил в банку из-под помады и поставил ее на полку.

— Всякий раз, когда я буду смотреть на карты и кости, я буду вспоминать свою клятву. Отныне ноги моей не будет в игорном доме! Ты увидишь, я стану совсем другим человеком! В жизни не притронусь больше к картам!

— И я хочу, чтобы так было! — ответила Синта, снимая подвенечное платье…

Синта прониклась уважением к мужу, когда он объявил ей, что получил работу на одном из участков местной железной дороги. Сутки работать — двое отдыхать. Обрадованная, она решила не отставать от него: заказов на платья — хоть отбавляй.

Все свободное от работы время Тана проводил дома, стараясь как можно реже появляться в квартале — ведь именно здесь располагался знаменитый игорный дом дядюшки Густинга. Синта это прекрасно понимала и изо всех сил старалась помочь мужу сдержать клятву. В доме, где они жили, не было водопровода. Тана аккуратно каждый вечер ходил за водой к колодцу. Ему приходилось также чистить канаву, по которой стекали нечистоты из кухни, — специально для этого он принес с работы кокосовый черпак. Покончив с мужскими делами, он иногда даже помогал жене сметывать платья…

Часто, лежа в постели, они говорили о том, как бы накопить денег, чтобы можно было подумать и о ребенке. Тана предлагал купить большую копилку в форме свиньи и складывать этой свинье в рот монеты. К тому дню, когда копилка наполнится, округлится и живот Синты, и они смогут истратить скопленные деньги на малыша.

— Зачем нам копилка? — протестовала Синта. — Лучше купить живого поросенка, откормить его, а потом продать — вот тебе и деньги! Конечно, придется положить немало труда, зато он окупится сторицей!

Тана согласился. Синте удалось сэкономить кое-что, и они купили поросенка австралийской породы, которого назвали Битьянгом и поместили в маленьком, четыре квадратных метра, дворике. Они вместе ухаживали за поросенком, помогая друг другу. Иногда тот вываливался в грязи и глине, и тогда Синта терпеливо чистила его. Тане нравилось почесывать его перед сном, слушая довольное поросячье похрюкивание. Он с удовольствием возился с Битьянгом — это помогало ему забыть о своей пагубной страсти.

Как-то Синта попросила его сходить к знакомым, взять в долг немного мяса. Он отказался, ибо путь лежал мимо игорного дома. Иногда ему приходилось навещать тетушку Тале, и он вынужден был идти мимо этого дома; в таких случаях он лихорадочно ощупывал карманы и тотчас спешил в китайскую лавчонку — истратить все деньги на сигареты, лишь бы не поддаться искушению.

Так они и жили. И по мере того как рос и жирел Битьянг, округлялся живот Синты.

— Вот откормлю тебя — тогда можно и рожать! — приговаривала Синта, возясь с Битьянгом.

Но Тана думал иначе. Он считал, что жене в ее положении трудно да и вредно много работать.

— Нет уж, предоставь это мне! — сказал он однажды. — Не могу видеть, как ты надрываешься. К тому же, когда я возле поросенка, я не думаю о картах.

— Когда рожу, вот тогда-то и придется трудно, — улыбнулась Синта.

Тана не солгал жене, сказав, что покончил с игрой. Однако иногда, когда он оставался наедине с самим собой, его одолевали сомнения. И он боялся себе в этом признаться. Вот уже девять месяцев он не прикасался к картам. Девять месяцев! Теперь остается лишь испытать себя: отправиться в игорный дом и убедиться, что все прошло всерьез и навсегда!

Последние два месяца Синта не брала в руки иголку: она уже не могла так быстро, как раньше, справляться с заказами. Небольшие сбережения, которые ей удалось сделать, быстро таяли, зарплаты Таны едва хватало на жизнь. Все их надежды были только на Битьянга — он один мог принести им деньги, в которых они так нуждались перед рождением ребенка.

Понедельник. Утро. Сегодня у Таны выходной. Синта проснулась раньше его, и он попросил ее сходить взглянуть, как там Битьянг. Тот потерся боком о ногу Синты, словно осуждая ее за то, что она сказала:

— Тана, пора уже вести Битьянга на бойню. Чувствую: настанет вечер — и ты увидишь свое дитя! Ну же, бери его. Какой он у нас славненький!

Тана не заставил себя ждать. Он поцеловал жену в щеку и пошел отвязывать поросенка. Отвязав, дал ему корм, и тот удовлетворенно зачавкал.

Не успел Тана дойти до ворот, как снова услышал голос жены:

— Погоди-ка. Я хочу еще раз взглянуть на него, нашего Битьянга! — На глазах у нее были слезы.

Тана придержал поросенка и дал жене полюбоваться им. Затем ласково похлопал его по спине, и они быстро вышли на улицу.

Несколько раз в пути они останавливались перевести дух, прежде чем достигли бойни. Многие заглядывались на здорового, упитанного поросенка. Две женщины, шедшие с корзинами на рынок, — их деревянные туфли громко стучали по каменной мостовой — даже пощелкали языками. Один из прохожих сообщил Тане, что Битьянг лишь чуть меньше бычка его дядюшки Канора!