Современная европейская философия (XX век), беседы 1-2 - [3]

Так вот, эти акты, посредством которых случается второе рождение или второе плавание, неотделимы от философии. Они содержат в себе элемент философствования. Знаем мы об этом или не знаем. И следовательно, философия есть профессиональное занятие (на языке особых терминов и понятий, особых представлений), этой вещью. А именно всем тем, благодаря чему случается второе рождение, без чего оно произойти не может. Это можно пояснить простым указанием на способ существования человеческих явлений. В самом деле, существуют ли такие человеческие явления, как законы, нормы, поступки определенного рода, сами по себе? Или скажем так: могут ли они длиться сами по себе? Ведь нередко о законах и о человеческих интуициях мы склонны рассуждать также как о деревьях и камнях. То есть, как сказал бы философ, пребывает, существует само по себе. А человеческая свобода? Или демократия? Законность? Существуют ли они в таком же смысле? Допустим мы установили, что мы свободны. Но будем ли мы свободны от того, что мы это установили?

Из того, что уже частично говорилось, явно следует отрицательный ответ. Не существуют. Ибо все явления подобного рода, раз случившись, или однажды установившись, будучи изобретены, — а они именно изобретаются, — если можно так выразиться, ценой риска, крови, самопожертвования, страсти, в том числе и бесполезной, как мы узнали из формулы Сартра, ценой понимания; раз установившись, далее, чтобы существовать, требуют опять страсти, крови, самопожертвования, понимания, т. е. таких сильных желаний человека, которых у него нельзя отнять, не отняв при этом самой жизни. Таков закон их существования, связанный с человеческим навыком делать определенные вещи. И он не есть явление природы, не записан в структуре космической туманности или солнечной системы. Этот закон — условность, но это условность такого рода, что раз установившись требует в каждый данный момент того, чтобы достаточно большое число людей совершало усилие, направленное на то, чтобы он был, чтобы люди жили сообразно этому закону. Другими словами, наши усилия, понимание, желания должны воспроизводиться. Отсюда возвышенная и глупая фраза, я называю ее глупой, потому что не люблю сентиментальных фраз, а она явно сентиментальная — известного немецкого поэта: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Она очень хороню переведена на русский язык именно потому, что русский язык насыщен сентиментальностями, они в нем легко выражаются. Он весь как бы на цыпочках всегда приподнят. Особенно в кино. Но если отвлечься от флера сентиментальности, то мысль в этой фразе — верная. Она выражает как раз тот закон, по которому живут все человеческие установления, в том числе, например, и демократия. Как известно, ее нельзя дать извне. Если нет достаточного числа людей, которые с риском для жизни готовы воспроизводить свою потребность в демократии, то демократии нет. Демократия — это закон и одновременно навык, умение, мускулы человека, позволяющие ему жить в сложном обществе. История показывает, что бывают общества, граждане которых не способны и не умеют жить в условиях сложной социальной структуры. В структуре дифференцированной, артикулированной, формализованной. Они не умеют ее строить. Например, русские люди начала XX века явно не умели жить в ней, и поэтому не хотели нрава, а хотели справедливости, не хотели истины, а хотели правды. То есть хотели вещей, которые устанавливаются интуитивно, без каких-либо сложностей и опосредованных звеньев. Не случайно поэтому на этой почве появилась идея непосредственного управления, расцвела критика «формализма» буржуазного права, формализма представительских институтов и т. п. Так, отвечая на вопрос, что такое человеческий феномен, я подвел вас к одной из тем современной философии. Указав на образ русской общины, русского «мира», я просто напомнил знакомое, а могу сейчас для описания этого же явления воспользоваться термином, который возник в философской культуре, немецким термином Gemeinschaft, в отличие от Gesellschaft. Gemeinschaft это, условно говоря, — поскольку в русском языке трудно подобрать адекватное понятие, — общность, a Gеsellschaft — общество. Общество — формально, содержит в себе различные секторы, классы, институты, отличные один от другого. В нем власти разделены. А общность — это общение людей, которое устанавливается непосредственно и обозримо всеми его участниками. Так вот, органическое Gemeinschaft стало противопоставляться в современной философской культуре формальному Gesellschaft. И как немцы использовали это в фашистской идеологии? Народ существует и народ должен непосредственно управлять самим собой. А как он может непосредственно управлять? Без разделения властей, без системы представительства. А очень просто: один народ, один фюрер. И вы знаете, к чему это привело. Но индивидов, которые являются носителями такого рода идей, бессмысленно упрекать в том, что они не понимают, что такое демократия, как не понимали этого немцы. Все по той же причине. Послевоенная история Западной Германии свидетельствует, насколько трудно установление человеческих институций, если они не вырастают из души, способности, умения каждого. То есть, как я уже сказал: для каждого закона человеческого, для его существования нужно достаточно большое число людей, из глубин потребностей, умений, риска и страсти которых этот закон вырастал бы. На философском языке это и означает, что человеческие явления не длятся, а все время должны воспроизводиться. Иначе их просто нет.